Между 1972 и 1978 гг. эта шведская исследовательница-археолог со своей группой начала раскопки на руинах норвежского поселения XIV в. на острове Хеймай, одном из группы Вестманских островов, расположенных у южного побережья Исландии. И раскопки явили миру нечто совершенно поразительное: оказалось, что под верхними руинами находятся остатки как минимум десяти более древних сооружений. Таким образом, это место оказалось куда более древним, чем это предполагалось. Археологи подвергли образцы материалов радиоуглеродному анализу, и полученные в результате данные оказались поистине ошеломляющими для всех участников дискуссии.
Итак, данные, полученные с помощью изотопов углерода С-14 и подтвержденные результатами стратиграфических исследований и анализа пыльцы, показали, что самое раннее сооружение в этом поселении появилось как минимум на 250 лет раньше появления в Исландии норвежцев.
Но самое главное было еще впереди. Хронология по радиоуглеродному методу, предложенная Херманнс-Аудардоттир, показала, что прежний метод, на который полагались исландские историки- традиционалисты в попытке датировать поселения человека на острове (и который, кстати сказать, относил все ранее изученные поселения в Исландии к периоду норвежской оккупации), был основан на ошибочных посылках. Согласно ему даты определялись по наличию или отсутствию фрагментов стен или крыш в слоях вулканического пепла, выброшенного в прошлом в результате извержений, наиболее крупное из которых, как предполагается, произошло примерно в 872–874 гг. А данные Херманнс-Аудардоттир показали, что наиболее крупные осаждения вулканического пепла, особенно так называемые слои ланднам и Катла, на самом деле образовались по меньшей мере на столетие раньше. Самое важное заключается в том, что значительное число поселений, которые ранее уверенно относили к периоду норвежской оккупации, как оказалось, были обитаемыми задолго до появления первых норвежских кнорров у берегов Исландии.
Нет, это решительно невозможно! Ведь исландские историки насмерть стоят на том, что норвежцы никак не могли появиться на острове ранее первой половины IX в. и что, прибыв на Исландию, они обнаружили, что остров совершенно необитаем, за исключением разве что горстки фанатиков-отшельников, нашедших здесь, на краю света, вожделенное уединение.
Однажды весенним днем где-нибудь в конце VII в. «Фарфарер» отправился в путь от берегов своего родного Сван Фьорда, расположенного на восточном побережье Тили, на промысел зверя и прочей «валюты» к берегам Кроны. По пути кораблю предстояло зайти в одно место. Двое пожилых людей и молодая чета, не так давно прибывшая в Истхейвен с небольшого островка Хаско из группы Шетландских островов, попросили подвезти их на остров Хеймай.
Большинство жителей островка Хаско уже покинули свои скудные наделы и пастбища, в поисках лучшей жизни предпочтя перебраться на Тили. Самые первые из них решили поселиться на острове Хеймай, а не на самом Тили, поскольку он показался им более удобным для мореплавания, несмотря на малоприятное соседство вулканического конуса, над которым курился дым с тяжелым запахом серы. Хеймай не мог предложить новоселам много хороших земель, но те, что были, оказались весьма плодородными, а маленькая уютная гавань стала одним из первых надежных убежищ на южном побережье Тили.
Первые переселенцы с Хаско построили стены своего дома из дерна, перекрытия крыши сделали из березовых стволов, привезенных с Тили и крытых торфом. Дом находился у источника пресной воды неподалеку от гавани. Затем рядом с первым вокруг того же источника выросло еще несколько таких же домов-землянок. Приусадебные участки возле них напоминали огромное лоскутное одеяло, расстеленное на склонах между застывшими потоками лавы. В гавани на берегу теснились лодки, сшитые из шкур, — свидетельство возросших мореходных амбиций маленькой общины. На низменных пастбищах паслись немногочисленные коровы, а овцы и козы предпочитали склоны повыше. Небольшие участки посевов ячменя яркой зеленью напоминали картины родных мест, а в болотистой низине вокруг источника темнели густые заросли сочного, мясистого дудника, этого дикого сельдерея Севера, завезенного в эти места с Хаско.
Когда на траверзе «Фарфарера» возник островок Бер-Айль (Медвежий), где несколько лет назад был убит огромный белый медведь, корабль нагнал одну из больших лодок местных жителей, доверху нагруженную огромными серо-зеленоватыми яйцами гагарок. «Фарфарер» взял лодку на буксир, а ее команда, вскарабкавшись на борт, проводила гостей в гавань Хеймая.
У жителей острова Хеймай нашлась всего-навсего одна добрая новость, которую они тотчас сообщили гостям. Оказывается, прошлая зима выдалась настолько мягкой, что островитянам даже не пришлось загонять своих коров в зимние стойла. А осенью им удалось собрать столько зерна, что его хватило на каши на целый год, да еще немного осталось, чтобы сварить эля на Святочные торжества.
Островитяне рассказали, что сюда с каждым годом прибывает все больше и больше кораблей. На одних, таких, как «Фарфарер», плавали добытчики ««валюты», отправлявшиеся от фьордов на восточном побережье Тили на Крону и обратно. Несколько судов принадлежало торговцам с Оркнейских островов. Прошлым летом сюда приходило купеческое судно из Ирландии. Помимо прочих редкостных грузов, оно привезло множество самых разных бронзовых украшений, нашиваемых на одежду, которые одинаково пришлись по вкусу и мужчинам, и женщинам.
Большая часть плаваний между этими островами приходилась на долю судов, приходивших с запада, на борту которых прибывали все новые и новые эмигранты, стремившиеся найти земли, пригодные для лучшей жизни, и привозившие с собой свои семьи, пожитки и домашний скот. На пустошах, лугах и полянах, в березовых рощицах практически по всему юго-западному побережью Тили возникали все новые и новые наделы. И вместо того чтобы чувствовать себя изгоями, заброшенными судьбой на край света, переселенцы на острове Хеймай вдруг ощутили себя людьми, оказавшимися в центре событий.
Правда, их приподнятый настрой во многом был омрачен, когда они узнали от пассажиров «Фарфарера» о кровавых зверствах, учиненных норманнами у них на родине. Однако более молодые переселенцы не слишком огорчились даже при подобных вестях.
— Что ж, это еще один повод для людей с пустым брюхом поскорее отправиться на запад. Разве там, на родных островах, хоть когда-нибудь выдавалось спокойное время, когда их не грабили? А здесь, на Тили, нам, кроме белых медведей, подстерегающих овец, бояться нечего. Мы, спим спокойно, едим досыта. К тому же здесь найдется место для всех, и мужчины, и женщины, и дети с Северных островов, если у них только хватит здравого смысла, вполне могли бы поселиться рядом с нами.
— Да, — согласно кивнул один из членов команды «Фарфарера», — а если Тили в конце концов окажется перенаселенным, отсюда ведь рукой подать до Кроны. Как я слышал, фьорды на ее южном побережье — совсем неплохие места для жизни. Может, когда я состарюсь и мне больше не захочется спать, постелив шкуры на днище ладьи, я и сам переберусь туда, построю домик и буду пасти овец…
В последней трети VII в. иммиграция на Тили резко возросла. Климат в тот период стал настолько умеренным и почти мягким, что даже северные земли острова стали привлекать к себе взоры скотоводов. Мощным стимулом к такому переселению явилась кровавая тень норвежцев, которая грозно нависла над островами Шетландского и Оркнейского архипелагов.
Когда в самом начале VIII в. норманны начали захватывать и обживать земли Северных островов, на запад хлынули волны коренных обитателей Шетландских, Оркнейских и даже Гебридских островов. И не успел этот поток иссякнуть, как юго-западные земли Тили практически оказались перенаселенными.
Переселенцы, прибывавшие в эти места в первой половине VIII в., могли выбирать самые лучшие земли, а климат здесь был настолько мягким, что крестьяне могли даже выращивать ячмень и пшеницу, разводить свиней и домашнюю птицу, и, наконец, коров и овец.
Однако затем наступило непродолжительное ухудшение климата, достигшее своего пика на рубеже VIII–IX вв., и условия для вновь прибывших оказались далеко не столь благоприятными. Однако непогода и холода были поистине ничтожной ценой за возможность жить в мире и покое.
Даже после того, как норвежцы полностью завершили оккупацию островов к северу и западу от
