От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку

аборигенами. Это был куда более рациональный и приятный способ выжить, чем оставаться в своих плохо отапливаемых длинных домах, расположенных неподалеку от замерзшего побережья.

В последующие несколько десятилетий все больше и больше добытчиков «валюты» осознавало разумность зимовки в глубинных районах, где имелся неисчерпаемый источник самой лучшей пищи (мяса и жира оленей карибу, а также свежепойманной рыбы) и, кроме того, куда более надежные запасы топлива, чем можно было найти на побережье.

Однако, вероятно, не всем альбанам пришлась по нраву сонная жвачная жизнь тунитов в их мрачных зимних землянках. Я думаю, многие из альбанов предпочитали следовать своим собственным традициям, и именно такими и были люди, построившие деревню на стоянке Картьер. Немаловажно, что она была построена в нескольких милях от многолюдного поселения тунитов и к тому же на противоположном берегу озера, ибо ее обитатели, видимо, хотели обеспечить этим некоторую степень самостоятельности.

По всей вероятности, прибрежные стоянки добытчиков «валюты», такие, как Памиок, зимой не пустовали и не пребывали в заброшенности. Для присмотра за судами и их грузами требовались охранники. Однако эти охранники наведывались туда через регулярные интервалы, ибо добраться из Пейн Лейк на побережье и обратно можно было без всяких проблем по льду замерзших рек и озер.

Даже в эпоху расцвета на стоянке Картьер было всего пять домов, способных дать приют трем- четырем дюжинам промысловиков. А поскольку процесс смешения альбанов и тунитов, по всей вероятности, шел полным ходом, многие, если не все, жители деревни могли в конце концов перебраться на другой берег, к тунитам, чтобы окончательно ассимилироваться среди них. И так как эти пришельцы принимали уклад и обычаи тунитов, деревня очень скоро была покинута и запустела.

«Фарфарер» прибыл в Памиок, чтобы повидаться с кланами добытчиков «валюты», лишь недавно возвратившихся на остров со своих зимовий на Пейн Лейк. И тем и другим не терпелось обменяться новостями, но для местных жителей самой ошеломляющей из них явилось ожидаемое прибытие «Сент- Стефана» в Дайана Бэй. Это вызвало у туземных жителей, как тунитов, так и альбанов, настоящую лихорадку, и они, погрузив в ладьи чуть ли не весь годовой запас «валюты», спешно взяли курс на север.

У кланов, обосновавшихся здесь, уже не было больших кораблей океанского класса, таких, как «Фарфарер»; и они рассчитывали теперь на малые суда, на которых они могли заплывать по рекам далеко в глубь материка, сохраняя в тоже время возможность совершать плавания вдоль побережья. Эти суда были достаточно большими, чтобы послужить зимними крышами для длинных домов на озере Пейн, но не могли накрыть собой старые фундаменты на острове Памиок. Таким образом, во время летнего делового сезона на острове островитяне, пришельцы и сами туниты устанавливали свои палатки внутри стенок старых фундаментов, благо полы в них были ровными и гладко укатанными.

Вскоре все товары с «Фарфарера» были выгружены. В обычный сезон после этого корабль вытащили бы на берег и перевернули кверху днищем, чтобы он служил крышей до тех пор, пока не придет время возвращаться на Крону. Но на этот раз все вышло иначе. Пока часть команды, высадившись на берег, осталась на острове Памиок, чтобы поохотиться и раздобыть поблизости хоть немного «валюты», сам корабль, на борту которого была буквально горстка самых необходимых людей, отправился в новое плавание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ОКАК

МИГРАЦИИ МОРЖОВЫХ СТАД ВСЕГДА ИМЕЛИ ЖИЗНЕННО ВАЖНОЕ значение для добытчиков «валюты». Охотники на западе издавна обратили внимание, что с наступлением зимы происходила массовая миграция моржей-секачей, обитавших на побережье Гудзонова залива и залива Унгава Бэй, на восток, через Гудзонов пролив. Многие моржи направлялись на север, в сторону залива Дэвиса, чтобы перезимовать там в компании своих сородичей из высоких арктических широт, а другие, напротив, устремлялись не на север, а на юг. И добытчики «валюты», естественно, должны были обследовать, а куда же, собственно, они уходят.

Обогнув северную оконечность полуострова Лабрадор, стада моржей двигались вдоль побережья на юг, в тени величественных вершин Торнгатских гор, которые едав приподнимаются над морем в районе мыса Кейп Чидли, понемногу набирая высоту и величественность до тех пор, пока, преодолев три с лишним сотни миль, эта странная горная гряда опять не уходит в море.

Что касается Лабрадора к югу от Торнгатских гор, то он представляет собой невысокое плато, густо поросшее лесами. И вот на самой границе этих районов моржи-разведчики с севера отыскали очень удобный прибрежный анклав, центром которого служил бассейн Окак.

Хотя бассейн этот расположен среди отрогов Торнгатских гор, но не составляет единого целого с ними. Его просторные земли и низины — прекрасные места для травяных болот и пастбищных лугов, среди которых встречаются островки елей, лиственниц и берез.

Есть у него и другие привлекательные черты. На обширных равнинах, граничащих с этим бассейном, зимуют многотысячные стада оленей карибу. В ивовых рощицах и на небольших болотцах, заросших ягодными кустарниками, водились целые тучи белых куропаток. На каждом шагу попадались зайцы-беляки. А в густых лесных долинах водились бурые медведи, ондатры, бобры, норки, выдры и рыси. Окак, защищенный с трех сторон полукольцом высоких гор, — это настоящий рог изобилия и для людей, независимо от того, скотоводы они или охотники.

Первые охотники, плававшие на юг, по возвращении с Окака, без сомнения, привозили самые восторженные рассказы об этих местах, и рассказы эти подкреплялись свидетельствами других гостей, побывавших там в последующие десятилетия. Красочные описания богатых пастбищ, рощ высокоствольных деревьев, дивных рек, кишащих всевозможной рыбой, и экзотических зверей встречали самый живой отклик у земледельцев и пастухов на Тили, которым приходилось нелегко после участившихся рейдов норвежских мародеров. Действительно, когда пришло время покинуть Тили, некоторые фермеры и скотоводы предпочли обогнуть Крону и плыть дальше на запад, к берегам Лабрадора, чтобы, обосновавшись там, зажить в покое и изобилии в том самом оазисе Окак.

Итак, я прихожу к выводу, что альбанам еще в X в. было хорошо знакомо южное побережье полуострова Лабрадор вплоть до Окака и что там бок о бок с тунитами обосновалась хотя бы небольшая община добытчиков «валюты» и фермеров.

Всю прошлую зиму предстоящий поход на запад служил едва ли не главной темой разговоров членов клана «Фарфарера». Другие кланы уже перенесли свои базовые стоянки на западные земли, ибо постоянное пребывание там давало целый ряд существенных преимуществ по сравнению с миграционным укладом жизни соперников, которые в зависимости от сезона появлялись здесь и вновь возвращались на восток. Более того, купцы из Европы стали выказывать все более активный интерес к прямой торговле с новыми землями.

Старейшины в Санхейвене пришли к решению, что настало время подниматься всем кланом и тоже уходить на запад. Но куда же именно лучше отправиться? Добытчики «валюты», перебравшиеся на берега Унгава Бэй, извлекли из этого немало выгод для себя, но поплатились за это немалой ценой. Дело в том, что домашний скот там не давал приплода, а на холодных землях западной тундры не росло ровным счетом ничего. Переселенцам, обосновавшимся в тех местах, пришлось забыть о земледелии, которое еще с античных времен являлось неотъемлемой частью их жизни.

Люди клана «Фарфарера» вовсе не хотели повторить их судьбу. И тут как раз пошли разговоры о прекрасных перспективах жизни на Окаке. Однако были и минусы. Хотя в районе Окака было немало пушнины и ловчих птиц (кречетов, беркутов), моржей-секачей — это стержневое ядро промысла добытчиков «валюты» — можно было найти только во время миграции, да и охота на них была делом непростым. Да, правда, Окак позволял надеяться на неплохие урожаи, но для охотников и добытчиков «валюты» эти земли трудно было назвать идеальными.