Однако с давних пор бытовало поверье, что где-то к югу от Окака существует некое место, где секачи водятся в таком изобилии, которое способно согреть суровые сердца добытчиков «валюты». Между тем поиски этого места практически не проводились, поскольку полуостров Лабрадор к югу от Окака покрывали густые заросли лесов, служивших пристанищем для инну, таинственных обитателей лесных дебрей, тех самых инну, встречи с которыми туниты стремились во что бы то ни стало избежать[96].
Неприязнь между двумя этими народами была взаимной. И хотя она не перерастала в откровенную враждебность, и тем и другим было очень нелегко понять друг друга. Они жили в двух разных мирах. Инну ограничили сферу своих интересов лесными дебрями, тогда как туниты (а также их друзья, а впоследствии и родственники альбаны) предпочитали держаться на открытых пространствах.
В середине лета, предшествовавшего той зиме, когда клан «Фарфарера» принял решение покинуть Крону, прошел слух, что двое мужчин тунитов приплыли на байдарках в Окак откуда-то с юго-востока. Их прибытие вызвало самую настоящую сенсацию. Дело в том, что лодки их были сшиты из двойных тюленьих шкур и имели несколько необычное конструктивное решение, а их одежды, также сшитые из шкур, отличались довольно странным покроем. Диалект, на котором они говорили, мало чем отличался от языка тунитов, живших в Окаке. Они поведали удивленным туземцам, что прибыли из страны, лежащей далеко на юге и граничащей с внутренним морем. Из преданий и легенд, которые рассказывали старейшины их племени, они знали, что далеко на севере тоже живут туниты. И вот, будучи людьми молодыми и пытливыми, они отправились на поиски своих сородичей.
Им было что порассказать о своей далекой родине и ее обитателях — как людях, так и прочих живых существах. Особый интерес для альбанов Окака представляла весть о том, что на бескрайних песчаных берегах той далекой страны теснятся стада моржей-секачей, которых там несметное множество.
Осенью того же года слух о появлении гостей достиг Кроны. Это событие породило немало разговоров в Сандхейвене, и люди клана подавляющим большинством голосов решили, что Окак — это вполне подходящее для них место. И тут же было решено, что следующей весной «Фарфарер», как обычно, отправится в плавание к берегам острова Памиок, высадит там большинство людей, а затем капитан с испытанным ядром команды пойдет в разведывательное плавание к Окаку, а если предоставится возможность, то и дальше.
Стояла уже середина июля, когда «Фарфарер» отчалил от берегов острова Памиок. Кроме ядра команды, на его борту находилось несколько тунитов — мужчин и женщин, — большинство из которых приходилось родственниками жене капитана. И это плавание на юг, по крайней мере, на его начальном этапе, обещало стать чем-то вроде прогулочного круиза, предоставив тунитам редкую возможность побывать в гостях у своих далеких сородичей и собственными глазами повидать места, знакомые им разве что по преданиям, из века в век звучавшим в долгие зимние вечера.
«Фарфарер» быстро пересек Унгава Бэй и вошел в узкий, окруженный льдами канал, ведущий к Лабрадору. Приливные волны несли его между ледяными стенками со скоростью горной речки. Но «Фарфареру» на высокой приливной волне удалось попасть в узкий просвет между заливом и Атлантикой.
Две башенки на восточной стороне устья канала указывали вход в бухту, где по весне собирались добытчики «валюты», привлеченные несметными стаями гагар, гнездившихся на скалах окрестных островков. Но в конце сезона эта «база заготовителей» пустела, так что «Фарфарер», не замедляя хода, направился прямо на юг, пробираясь через лабиринты коварных рифов и скальных островков, между которыми резвились бурые дельфины и небольшие киты. А справа по борту виднелись Торнгаты, высоко вздымавшие свои причудливые пики.
Миновав устье Начвак-Фьорда (гигантского каньона, обрамленного с обеих сторон горными пиками в добрую милю высотой), «Фарфарер» вошел в залив Рама Бэй. Здесь корабль бросил якорь, а его команда в большой шлюпке отправилась к берегу. Их радушно встретили туниты, жившие в палатках вдоль побережья. Они как раз недавно убили несколько жирных карибу, так что в тот вечер пир в честь гостей выдался на славу. А наутро всем предстояла тяжелая работа.
Дело в том, что люди появлялись на побережье Рама Бэй не только ради оленей карибу. Они на протяжении многих тысячелетий приходили в эти места, чтобы раздобыть дымчатые прозрачные камни — своеобразную разновидность кварца, так называемый Рама черт (сланец), который находил самое широкое применение в качестве наконечников, при изготовлении ножей, скребков и множества других полезных орудий. И команда «Фарфарера» взяла на борт изрядный груз сланцевых заготовок, чтобы впоследствии использовать их в меновой торговле, для подарков и, наконец, для изготовления орудий для собственных нужд[97].
Продолжая плыть далее на юг и миновав устье Саглек-Фьорда, «Фарфарер» прошел совсем близко от острова Нулиак Айленд, где туниты из окрестных земель собирались по весне, чтобы поохотиться на тюленей.
Когда корабль находился в нескольких милях от острова Нулиак, впередсмотрящий заметил две башни-вышки, стоявшие на вершине мыса Кейп Нувотаннак, который охранял вход в Хеброн- Фьорд. Войдя во фьорд, мореходы заметили третью, столь же массивную башню высотой не менее двенадцати футов, поглядывавшую с вершины горы на летний лагерь добытчиков «валюты» из Окака[98].
Команде «Фарфарера», которую встретил самый теплый прием со стороны местных жителей, были с гордостью показаны сапсаны и кречеты, которые восседали на крепких перчатках ловчих, время от времени получая от них полоски мяса карибу. Эти гордые птицы еще птенцами были пойманы прямо в гнездах на скалах в горах на севере и на хребте Каумаджет к югу отсюда. Они представляли собой поистине королевский товар. Жаль, правда, что лишь немногие из них выживали, выдержав все тяготы долгого и трудного плавания в далекую Европу.
На следующее утро «Фарфарер», за рулем которого теперь стоял капитан с Окака, прошел неподалеку от гигантской стены так называемой Бишопс Митр (Епископской митры), которая выступает почти на четыре тысячи футов в море у оконечности полуострова Каумаджет. Вместо того чтобы обойти стороной этот башнеобразный массив, «Фарфарер» скользнул в узкий проход между громоздящимися утесами, намереваясь попасть в широкий залив, являющий собой как бы внешний портал Окак-Фьорда. Устье фьорда было как бы прикрыто обширным островом, у северной оконечности которого находилась основная гавань Окака, и вход в него указывали две башни-вышки[99].
Успев как раз вовремя, прежде чем с востока налетел зефир, «Фарфарер» вошел в гавань, и люди на его борту тотчас заметили, что она буквально окружена палатками. Значит, судно пришло в самое удобное время, когда большинство обитателей этих мест, как альбанов, так и тунитов, собралось в гавани, чтобы пообщаться и уладить торговые дела.
Ранним утром на рассвете 23 июля 1995 г. теплоход «Алла Тарасова» обогнул южную оконечность полуострова Каумаджет и вошел в бухту Окак. Штурвальный уверенной рукой направил судно в гавань острова Окак. Солнце еще только всходило над пиками Каумаджета, когда тяжелый якорь корабля, гремя цепью, с плеском рухнул в воду. А через час с небольшим пассажиры, перебравшись на борт целой флотилии надувных лодок «Зодиак», направились прямо к берегу.
Мы с Клэр были на борту передовой лодки. На берег мы вышли следом за руководителем археологической экспедиции, крепким канадцем шотландского происхождения, который на прошлой неделе выполнял роль нашего гида чуть ли не на всех старинных стоянках тунитов, которые ему довелось раскопать вдоль северного побережья Лабрадора.
И вот теперь Каллум Томсон (так звали нашего ментора) подвел нас к песчаной отмели высотой добрых десять футов, которая находилась прямо на высоком, срезанном в давние времена берегу. Берег этот густо зарос карликовыми березками, среди которых еще издали виднелись два или три десятка покосившихся деревянных крестов, накренившихся буквально во все стороны. Мы решили, что перед нами, по всей видимости, кладбище миссии моравских братьев, которая вела проповедь среди инуитов, но затем
