девчоночьим.
Парни полезли наверх.
Анка вслед за ними быстро взобралась на скалу, но какой ни была она ловкой и быстрой, Андрей с Зиминым уже успели вытереть свои чумазые лица снегом и готовы были поговорить с нею. Теперь-то они поговорят с ней! Но Анка не выказывала желания говорить. Она стала протягивать через ладонь одну за другой все веревки, внимательно осматривая их, при этом не переставала щелкать орехи.
– Кто у вас самый тяжелый? – внезапно спросила Анка.
Они переглянулись.
– Ясное дело кто – Гришаков, взрывник наш, – сказал Андрей. – Позвать?
– Позови.
– Дядя Коля, сюда!
Из обогревалки вышел Гришаков, сонный и недовольный. Однако, увидев незнакомую женщину, обил с ватных штанов желтоватую пыль аммонита и зашагал к ним.
Анка подошла к корявой сосне, перебросила через толстый сук веревку, один конец привязала к стволу.
– Правда, этот способ примитивный, – сказала она, – и неточно определяет прочность веревки на разрыв, но что поделаешь… Возьмитесь вот за этот конец, подтянитесь раза два-три; если не порвется – попрыгайте.
– Как это – попрыгать? – немного смутился взрывник.
Оба бурильщика прикусили губы, чтоб не прыснуть.
– Попляши в воздухе, – пояснил Зимин, – вспомни, как на свадьбе отмачивал русского.
– Вот именно, – подтвердила Анка. – Я инженер по технике безопасности и…
Этого было достаточно для Гришакова. Он не дал ей договорить и старательно исполнил все, что от него требовалось. Веревки скрипели, стонали, вытягивались, но выдержали.
– Крепкие, – заметил Зимин, – мы себя храним.
– Будете с этого дня привязываться за две веревки. – Анка выплюнула на снег скорлупу и опять побила валенок о валенок.
– Может, погреемся? – спросил Зимин.
– Не возражаю.
Она пошла по тропинке, маленькая, кругленькая, а они, увязая в снегу, – по сторонам.
– Ой, какая тут у вас грязища! – ужаснулась она, войдя внутрь обогревалки.
– Но это уже не относится к технике безопасности, – заметил Зимин.
– Верно, – согласилась Анка, – а то бы я, знаете…
– Знаем, – сказал Зимин. – Тебе палец в рот не клади.
Хотя Анка и не имела права приказывать в обогревалке, ребята всполошились. Срочно отодвигались к стене дрова, выбрасывались банки от консервов, обрывки газет, окурки. В печку натолкали столько поленьев, что едва не погас огонь. Федор с Юркой, лежа на полу, раздували его во всю мощь своих легких. Анка поправила на коленях суконную юбку и присела на ящик. Потом чуть ослабила платок, на ее тонких бровях и ресницах стал таять иней, превращаясь в капли.
– Может, покушаем? – спросил Зимин. Анка сразу встрепенулась:
– Ух, как я проголодалась, ребята!
К ней тотчас потянулись руки: с бутербродом, с пирожком, с банкой кукурузы, с золотистой воблой. Один Андрей сидел на перегородке, отделявшей имущество взрывника, и угрюмо блестел из полумрака влажными черными глазами. Решив над ним подтрунить, Зимин сказал:
– Что же ты, Андрюха, не выставляешь свой деликатес?
– А что у него? – заинтересовалась Анка.
– Картошка, – мрачно выдавил Андрей.
– Это она? – тихонько спросил у него Зимин.
– Нет…
– У тебя есть картошка? – изумилась Анка.
– Угу, – проворчал Андрей.
– Так это ж чудесно! Давай скорей сюда.
Через секунду перед ней на широких, как блюдо, Андреевых ладонях лежала горка крупных черных картошин.
– Божественно! – Анка положила на колени варежки и двумя пальцами вытащила из-под низа самую большую. – Ух, как люблю!
Картошка была печеная, в мундире, и все слушали, как хрустит обугленная кожура под ножом Анки. Пять пар глаз наблюдали, как из-под гари появляется нежно-румяная корочка. Тонкий аромат ее поплыл по обогревалке, защекотал ноздри парней.
