— Я, — сказал Катран.
— Я, — проговорил Толян; он был плотный, коренастый и почти всю дорогу молчал.
— Ты, Илья, пойдешь во вторую, — распорядился Миша.
— Набирайся на берегу храбрости! — засмеялся Катран. — А то на мысу подкачаешь… Дама здесь!
— Заткнись, черномазый, — ругнулся Илька, — а то сейчас нос белилами вымажу! — и уже схватился за кисть, торчавшую из ведерка.
— В первую очередь пойдет Катран с Толяном, — спокойно повторил Миша, прилаживая к камере брезент, и Одик вдруг понял: ведь это же плотик, великолепный плотик!
Миша спустил плотик на воду и положил на брезент ломик, лопатку и большой камень. И, подталкивая его на глубину, пошел за ним. Катран с Толяном, уже в масках, с дыхательными трубками, с ластами на ногах, зашлепали следом. На какое-то мгновение Катран приподнял маску и сверкнул белизной зубов.
— Не тоскуйте! — крикнул он Одику с Олей. — Главное — впереди!
— Хорошо, — откликнулся Одик. — Мы не уйдем!
И сердце его тревожно екнуло: что-то новое, что-то важное и неведомое было в самом воздухе этого отдаленного берега, этой оцепеневшей, точно заколдованной бухты с круглым плотиком и мальчишками в масках…
Посередине плотика лежал Миша и быстро греб обеими руками, а по сторонам, придерживаясь за плотик, плыли Катран с Толяном. Метрах в двадцати от берега плотик остановился. Катран с лопаткой в руках оторвался от него и, сильно плеснув водой, нырнул. Давно успокоилось над ним море, а он все не появлялся на поверхности.
Одик переступал с ноги на ногу. И не отрывал от плотика глаз. Плотик лежал неподвижно. Ребята на нем словно замерли.
— Он не утонул? — тихо спросила Оля.
— Акулы не тонут! — сказал Илька. — А такие хищники, как Катран, в особенности… Ему б ставридки побольше на зуб, а глотка у него — во!
«Похоже, он завидует ему. Из-за чего?»
— Он у нас чемпион по нырянию, — заметил Костя, юркий и остроносый. Он, как и все мальчишки, сидел в плавках на горячей гальке. — Никто так долго не может находиться под водой. Даже Миша столько не выдерживает.
— Легкие натренировал? — спросил Одик.
— Наверно… Он к тому же из рыбаков… Все у них в роду рыбачат.
— А что вы здесь все-таки ищете?
— Тебе разве не сказали? Операция «А»! — засмеялся Вася, тот самый, который, по уверению Катрана, произошел от черепахи, и голова его показалась еще круглей, а щеки улыбчивей и добрее.
В нем Одик сразу почувствовал что-то родственное себе, и уже не казалось, что они с сестрой такие лишние и чужие среди этих ребят.
В это время из воды возле плотика высунулся кончик трубки, из нее, как из насоса, вылетел сверкающий фонтанчик воды, плотик резко качнула волна, и Катран опять ушел ко дну.
— А ну, огольцы, по домам! — приказал Илька. — Нечего вам торчать здесь!
— Не уйдем, — сказал Одик.
Он уже понял, что нет силы, которая прогнала бы его сейчас отсюда. Одно только пугало и мучило его: как же теперь быть с Карповым? Еще час назад он так уважал Георгия Никаноровича, можно сказать, преклонялся перед ним, а как же теперь? Зачем, правда, он отгородил кусок моря этим забором? И мальчишки что-то еще знают про него — не стали бы так смеяться… Как теперь держаться с ним?
Часа два еще, наверно, ныряли ребята, сменяясь. Нырял и Миша, натянув на плотике маску и ласты, взяв с собой камень. Потом, когда его позвали, к ним поплыл Илька. Он тоже, оказывается, неплохо нырял.
Затем плотик двинулся к берегу, туда, где, отвесно возвышаясь, темнела гора, кончавшаяся крутым Дельфиньим мысом.
С плотика вдруг раздался громкий спор и даже брань: Катран ругался с Мишей.
Что это они? Не поделили что-нибудь? Ведь Миша все время был таким спокойным, деловым, он и голоса-то ни разу не повысил.
— Я против! — крикнул Миша уже у самого берега. — Ты этим все напортишь! Сколько тебе надо говорить?
— Значит, все так оставить, да?
— Ну хорошо, потом договорим. — Миша отвернулся. — Ты какая-то стихия, ты вулкан, землетрясение, чума, а не человек… Думаешь, в этом храбрость? Ты все для себя делаешь, натворишь всего, а потом другим расхлебывать…
— Будь уверен, все пройдет чисто. У меня уже и план разработан. — Одик вдруг уловил на себе быстрый взгляд Катрана. — Только не надо трусить…
— Все равно я против, — холодно сказал Миша, — и ты этого делать не будешь.
— Ну, это мы еще посмотрим! — с вызовом крикнул Катран и стукнул кулаком в свою гулкую черную грудь.
Плотик ткнулся в берег, Миша спрыгнул на гальку, намотал на руку длинную веревку и повел плотик с Катраном к мысу. Одик отчетливо видел на фоне моря его высокую узкую фигуру, неширокие крепкие плечи и тонкую шею с аккуратно подстриженными на затылке волосами.
За Мишей шли Толян с Костей и Вася с Илькой.
Одик с Олей пристроились к концу цепочки. Илька, все с той же лентой на лбу, нес ведерко с кистью.
— Давай ведерко! — крикнул Катран.
— Зачем? — огрызнулся Илька. — Сам донесу.
— Отдай, — негромко сказал Миша.
Илька выругался, и ведерко по цепочке перешло к Катрану, шедшему впереди.
— Ну, теперь ты пропал! — Крикнул Катран. — Не отступишь назад… Мосты за тобой сожжены!
И взял дужку ведерка в зубы.
— Захлопнись! — бросил Илька.
Скоро полоска гальки кончилась, и вверх полезла едва заметная тропка — с камня на уступ, с уступа на выбоину. У Одика то и дело подворачивались ноги, одной рукой он придерживал Олю, второй касался бугроватой стены. Перед ними, сопя и потея, ковылял и неуклюже прыгал с камня на камень Вася. От стены, нависшей над ними, веяло прохладой и дикостью.
Остальные ребята, видно, давно привыкли к этой тропке и сильно оторвались от них. Особенно быстро двигались Катран с Толяном и Миша.
Из-под ног Одика вывернулся камешек и полетел вниз. Одик вскрикнул и притиснулся к стенке. Камешек звучно врезался в воду. Одик скосил глаза на расходящиеся круги, и сердце его сдавило: вода была темная, и от высоты слегка мутило.
Как высоко они поднялись!
Тропа больше не лезла вверх, а шла горизонтально.
— Стойте, — сказал Вася.
— А дальше нельзя? — подала голос Оля, руку которой не выпускал из своей потной руки Одик.
— Не видишь, какая пошла дорога?
И в самом деле, дороги впереди не было, не во что было упереть ноги, а мальчишки продолжали двигаться. Но вот перед ними встала почти отвесная голая стена. Все, кроме Катрана, остановились, а он почти не замедлил шага и непонятно как двигался по этой стене, серой и мощной, с едва заметными бугорками. Потом пошел медленней и почти прижался грудью к стене. Его ноги выбирали малейшие выступы и щербатины в литом камне и цеплялись за них пальцами. В зубах его со скрипом покачивалось ведерко с кистью. Метрах в десяти под ним было море — густое и черное, как деготь. Потом даже малейшие бугорки и углубления на пути Катрана исчезли. Впереди была гладкая, стесанная ветром и временем стена. Но и
