Славке стало скучно слушать товарища и захотелось перевести разговор на что-то другое. Видимо, и Гошка почувствовал это, потому что сам перевел беседу:
— Айда ко мне… Покажу кое-что.
— Что?
— Увидишь.
Они пошли. По дороге заглянули в «Гастроном». Гошка быстро прошел вдоль прилавка, цепкими глазами разглядывая коробки конфет, консервы, апельсины, пачки печенья. Шел он, властно расталкивая прохожих, потом зашагал к кассе. Возле кассы стояла очередь человек в пятнадцать.
Гошка подошел прямо к окошечку, постоял немного для приличия и протянул деньги.
Очередь зашумела:
— Куда лезешь? Времени нет?
— Нет, — заявил Гошка. Он ничуть не смутился. Даже Славке, стоявшему поодаль, стало стыдно, и он легонько покраснел, но Гошка был спокоен. Что-то ожесточенное и даже свирепое появилось в его лице, и тонкие темные брови проломились углом внутрь.
Полная женщина с двумя сумками — кожаной и авоськой — стала силой отталкивать его. Он чуть отошел, но, видно, решил до последнего не сдавать своих позиций. Подождав, когда трое самых непримиримых покупателей выбили чеки и к окошечку подошел седой мужчина в шляпе и очках, с худой жилистой шеей, Гошка сунул в окошко руку. Кассирша выбила ему чеки.
— «Казбек», — сказал он одной продавщице. — Полкило ветчины, — бросил другой. — Коробку зефира, — приказал третьей и везде брал без очереди.
Полная женщина с двумя сумками возмущенно покачала головой:
— Вот нахал! Сколько раз вижу его — никогда в очереди не постоит. И это школьник! И еще, может, пионер.
Неловко было Славке слушать, как поносят его товарища. А на Гошку это не действовало. Он улыбался краешками губ и краснел не от стыда, а скорее от удовольствия. Славке даже неприятно было подходить к товарищу в магазине, потому что все бы увидели, какой у него друг. Когда Гошка с покупками под мышкой зашагал к нему, он выскользнул из магазина, и приятель нагнал его у парикмахерской.
— Ловко я это, а? — спросил он не без гордости.
Славке хотелось изругать его последними словами, но ведь он так мало знал Гошку и бранить его было неловко. Да и, кроме того, Славке не приходилось по-настоящему ругаться в жизни. И он сказал мягко:
— И охота тебе было. Только шум…
Гошку это замечание укололо:
— Не хватало еще торчать в очереди! Я ведь не домашняя хозяйка.
— Мог и постоять. Ведь десять минут, не больше.
Гошка совсем озлился:
— Ну, что касается тебя — можешь стоять и полдня, друг любезный, а я человек занятой.
— Вижу, — уронил Славка.
Это короткое замечание почти взбесило Гошку:
— Ты чего лезешь в бутылку? Я тебе что-нибудь сделал плохого? Для тебя же купил. Вместе дома жрать будем. Ясна обстановка?
— А ты не злись… Уже и слова сказать нельзя.
— Говори, да с толком…
В это время к ним подошел высокий мужчина в измятом костюме, ковбойке и с густой шевелюрой темно-русых вьющихся волос. Одну руку он держал в кармане.
— Привет, керя, — бросил он Гошке и пожал ему, как равному, руку.
— Здравствуй, — небрежно проговорил Гошка. — Тебе чего?.. Это?
— Ну да, — сказал мужчина, — организуй, будь другом.
— Можно, — произнес Гошка, и Славка вдруг понял, что его приятель очень нужен этому высокому, с пузырями на давно неглаженных брюках, и еще он понял, что разговор у них полусекретный и не нужно им мешать.
— Сколько? — деловито спросил Гошка.
— Две.
— Идет. Услуги по-старому?
— Само собой, — заявил незнакомый.
— Куда принести?
Славка отошел еще дальше и не слышал, по какому адресу должен был Гошка что-то принести.
Мужчина ушел. Гошка подозвал к себе Славку.
— У меня тут небольшое дельце появилось, — сказал он, не глядя ему в глаза, — встретимся завтра утром у стадиона. Согласен?
— Хорошо, — сказал Славка, не зная еще, следует ли ему встречаться завтра с Гошкой. Уж с очень подозрительным типом беседовал он.
Славка не пришел утром на стадион, как не пришел через день и через пять дней. События завертелись, и ему просто было не до Гошки. Из плавания вернулся отец, и Славка не отходил от него…
Вскоре отцу дали комнату в соседнем доме, и они сообща переносили туда вещи. Когда отец сказал, что пойдет за своим имуществом в базу, Славка вызвался сопровождать его.
Дома военно-морская база представлялась ему в виде крепости: вся она, должно быть, окружена железобетонной, непробиваемой никаким снарядом стеной, вокруг из специальных бойниц и башен торчат пушки и пулеметы разного калибра, чтоб никакой вражеский корабль не мог напасть на базу. Пирс тоже представлялся ему железобетонным, прочным, с железными кольцами с края, к которым и привязываются швартовые концы подводных лодок.
Ничего этого не увидел Славка. Возле огороженного деревянным забором участка берега они прошли к воротам и увидели молодого часового с пистолетом-автоматом на груди — точно таким же, какой был у ребят на стадионе, только этот был сделан из металла.
Пройдя сквозь проходную, они очутились на асфальтовой площадке. Но и здесь — ни пушек, ни пулеметов.
Неподалеку от пирса были врыты шесты, туго натянута сетка, и две команды веселых и шумных парней в синих робах играли в волейбол. Они хохотали, брали трудные мячи, догоняли неудачно пущенный в сторону воды мяч, чтобы он не искупался… Ну никак не скажешь, что это военные моряки, несущие суровую службу на Баренцевом море!
А когда Славка с отцом проходил возле огромного серого корабля — плавбазы — и увидел, как у трапа два моряка забавляются с мохнатой белой собачонкой, мальчик даже расстроился. Он надеялся увидеть строгих людей, неулыбающихся и замкнутых морских волков, а увидел обыкновенных ребят, и даже военная форма с погонами не делала их неподступными и грозными.
Собачонка лежала на спине, крутилась и блаженно вертела хвостиком, работая сразу всеми лапами, а матросы щекотали ее живот, пощипывали за ушами. И уморительно смеялись.
Увидев Славкиного отца, они тотчас выпрямились, приняли серьезный вид и отдали честь. Отец, вместо того чтобы молчаливо пройти мимо них размеренным командирским шагом, остановился и сам присел на корточки, поблескивая золотом погонов.
— Ожил? — спросил он совсем не строгим служебным голосом, а обычным, каким говорил с мамой и сыном.
— Ожил, — сказал рябой матрос в пилотке, — едва успели… А это ваш сын, товарищ капитан- лейтенант?
— Мой. Приехал посмотреть на вас. Сам мечтает на лодке служить, да, боюсь, испугается, нелегкая у нас тут служба.
— Ну да! — крикнул Славка. — Как же, уже испугался…
Все заулыбались.
Больше отец не говорил ни слова об этом, а рассказал Славке, как на плавбазе поселился больной приблудший щенок (одна большая собака там уже живет) и как матросы вы?ходили его: вчера он нечаянно
