ее в цель.
Стрела со свистом прорезала воздух и пролетела сквозь ручку серебряного кувшина.
Зрители, притихшие было, словно воробьи при виде пролетевшего ястреба, разразились громкими криками и аплодисментами:
— Вот это молодец!
— Бьет без промаха!
— Давай, давай! Кто сказал, что Арсена нет в живых?
Снова гремел и сотрясался стадион.
А джигит уже опять поворачивал коня в дальнем конце поля и вкладывал в лук последнюю стрелу.
Снова пронесся буланый жеребец мимо столба, снова запела натянутая и спущенная тетива.
Стрела, посланная сильной рукой, ударилась в цель, и серебряный кувшин полетел кувырком вниз.
Восторженное «Ух!» вырвалось из семи тысяч глоток.
Всадник распрямился в седле, вздернул коню уздечкой голову вверх и повел его неторопливой рысью к площадке для борьбы. Здесь он спешился и привязал буланого к гимнастическому шесту.
Лоснилась влажная шерсть на трепещущих мышцах укрощенного, оробелого, усталого жеребца.
А наездник прошел сквозь ряды обступивших поле зрителей, добрался до ворот стадиона и положил руку на плечо беспокойно переминавшемуся с ноги на ногу парню.
— Ну, а теперь поехали, Лексо, — хоть немного, а потешил я душу.
— Да, поедем, а то попадет мне за опоздание. Дядя Нико строго-настрого наказал, как только вернусь с грузом, тотчас явиться в контору. Завтра выходим в поле, на жатву, и он ни минуты не дает машине простаивать.
— Ничего, если будут ругать, ты все вали на меня. Дескать, встретил Шавлего на станции, взял с собой, а он, как услышал про кабахи и джигитовку, силком заставил свернуть с дороги и заехать в Телави, на стадион.
У ворот стадиона Шавлего не вытерпел и обернулся, чтобы поглядеть напоследок на игрища.
По площадке носились хевсуры в песочно-серых латах, с круглыми щитами на локтях — наскакивали друг на друга, били по островерхим шишакам сверкающими «франгули». У каждого на острие шлема было насажено по яблоку. По правилам состязания, надо было изрубить яблоко на шишаке противника и сохранить целым свое. Тот, кому это удавалось, и объявлялся победителем в фехтовании.
Звенели щиты.
Взвизгивала сталь шишаков под ударами «франгули».
Сверкали молнии клинков над шлемами.
Шавлего с минуту не мог оторвать взгляд от этого зрелища, но потом вспомнил о сброшенном лошадью наезднике и поспешно прошел в ворота.
— Где же ребята, Лексо?
— Дата здесь, а Шота поехал в больницу с сыном Тоникэ, Coco.
— A Coco откуда тут взялся? И чего ему понадобилось в больнице?
— Да ведь этот парень, что слетел с лошади, был Coco.
— Что слетел с лошади? Так это нашего Coco сбросила лошадь?
— Ну да. Вот его и забрали в больницу, а Шота поехал с ним.
— Бедняга… Повредил себе что-нибудь?
— Не знаю… Стонал громко, когда увозили.
— Значит, лошадь была нашего колхоза?
— Ну да. Молодая, едва объезженная. Недавно с горных пастбищ пригнали.
— Хороший конек.
— Поехали. Дата устроится в кузове, на трубах. И вещи туда положим, а то в кабине они будут тебя стеснять. Ну-ка, Дата, положи чемоданы так, чтобы они не запачкались… — Лексо завел мотор, машина тронулась и покатилась по спуску. — А где кувшин? Что ж его не взял? Кабахи-то ведь ты выиграл!
— Кувшин, наверно, получит Coco. Я принял участие в соревновании случайно, вне конкурса.
— Однако вещей у тебя немало. Надолго приехал?
— Надолго. Хочу поработать здесь над диссертацией.
— Давненько тебя не было видно.
— Никак не удавалось приехать. Не вырвешься — дела по горло. А ты как, не собираешься продолжать ученье?
— Так ведь надо заниматься, а где у меня время? Вот посадили на эту старую колымагу, и мотаюсь день и ночь по полям да по проселкам.
— Ну, старый бык, как говорится, и рогом тянет: работает твоя колымага что надо. Постой, куда это ты свернул?
— Заглянем в больницу — на минуту. Проведаем Coco и Шота с собой захватим.
— Да, да, я было и забыл… Проведаем парня, жалко.
Из больницы они прихватили не только Шота, но и самого Coco. Неудачливый наездник был бледен, забинтованная по самое плечо рука висела у него на перевязи. Он то и дело болезненно кривил сухие, бескровные губы и с унылым видом понуро шагал следом за односельчанами. Когда подошли к машине, он вежливо посторонился перед гостем, но Шавлего силой усадил его в кабину, а сам вскочил в кузов.
Наверху, в кузове, было прохладно. С шумом, разбрасывая камешки, катилась под гору машина, встречный воздушный поток обвевал лицо, приятно холодил лоб и шею.
Проехали аэропорт. Дальше потянулось прямое как стрела, ровное шоссе, обсаженное с обеих сторон молодыми ореховыми деревьями. Некоторые из них уже начинали плодоносить — впору хоть нынче же осенью обивать орехи. Машина неслась — навстречу ей набегали и проносились мимо бесконечные ряды увешанных гроздьями виноградников, отягченные плодами фруктовые сады. Шелковистой зеленью переливалась высокая, невыкошенная трава под заборами и на обочинах проселков.
Не доезжая моста через Алазани, возле телавского леспромхоза, Шавлего попросил остановить машину и слез.
— Чемоданы и узлы завезешь ко мне домой, Лексо. А я пойду пешком, через рощу. Поднимусь вдоль Алазани, а потом полями до самой нашей деревни. Давно я не хаживал по этим местам. Интересно, есть ли еще на реке та заводь, под скалой?
— Как же, есть. Все наши ребята с утра до вечера там прохлаждаются.
— Ну, так и я искупаюсь — поплещусь в заводи вволю.
— Если хочешь купаться, можем остановиться у Алазанского моста.
— Да нет, поезжайте без меня. Там, у моста, небось весь Телави собрался. Да и какое еще место на реке может с нашей заводью сравниться! Мне даже только посмотреть на нее — и то сердце в груди заколотится! Поезжай, поезжай, да поосторожней. Чемоданы мои побереги. Как приду домой, чтобы уже были на месте.
И Шавлего свернул по тропинке в рощу.
2
В просторном дворе перед конторой колхоза стоял, заложив руки за спину, пожилой человек и хмуро разглядывал смятую кабину, разбитый кузов и погнутую раму разобранной грузовой машины.
Он обошел со всех сторон снятую с колес раму, заглянул в мотор, поковырялся в свечах… Потом пнул в сердцах ногой валявшееся рядом колесо, окинул напоследок взглядом разбросанные на земле болты и гайки, плюнул и, круто повернувшись, направился к конторе.
Дожидавшиеся во дворе, под раскидистой липой, люди отозвались вразнобой на его приветствие и двинулись за ним.
