должен быть постоянным. Если нож использовать лишь однажды и больше не трогать, он заржавеет. То же касается и искренности с целеустремленностью. Нам нужно ежедневно прикладывать усилия с мыслью о том, что мы тем самым оттачиваем свой кинжал. Какой бы трудной ни была наша задача, если мы будем постоянно прилагать усилия, то достигнем мистических высот. И тогда, если вы возьмете в руку кисть и сконцентрируете на ней всю свою искренность и целеустремленность, а потом произнесете: «Сейчас сюда явится великий художник и направит мою руку», совместными усилиями вы создадите прекрасную картину, которая воодушевит весь мир.
Еще я работал над тем, чтобы научиться говорить быстрее и четче остальных. Я запирался в маленькой комнатке, где меня никто не слышал, и громко повторял сложные скороговорки, а также пытался быстро-быстро выпалить все, что хотел сказать. В результате я научился произносить десять слов, пока другие произносили одно. Даже сейчас, в преклонном возрасте, я могу говорить очень быстро. Кое-кто утверждает, что из-за быстроты моей речи меня трудно понять, но я так тороплюсь жить, что не могу позволить себе говорить медленно. Мне еще слишком многое нужно сказать — как же я могу медлить?
В этом смысле я очень похож на своего деда, которому нравилось беседовать с людьми. Он мог проговорить с ними три-четыре часа подряд в нашей комнате для гостей, рассуждая о произошедших за день событиях. Я, как и он, тоже люблю беседы. Если рядом со мной люди и наши сердца открыты друг другу, я полностью забываю о времени и не замечаю ни наступления ночи, ни восхода солнца. Слова льются из моего сердца нескончаемым потоком. Когда я в таком состоянии, я не хочу есть, а могу только говорить и говорить. Бедные мои слушатели, как же им приходится нелегко! У них даже пот на лбу выступает! Пока я говорю, по моему лицу тоже стекает пот, и поэтому никто не осмеливается извиниться и уйти. Чаще всего это заканчивается тем, что мы продолжаем беседовать всю ночь напролет.
Ключ к открытию величайшей тайны
Я детально обследовал окрестности Сеула, каждый его уголок, так же, как когда-то облазил все горы вокруг своей деревни. В те времена из одного конца города в другой пробегала трамвайная линия. Билет стоил всего пять чонов[8], но я не хотел тратить эти деньги и предпочитал ходить до центра города пешком. В жаркие летние дни я шагал, обливаясь потом, а в зимнюю стужу приходилось чуть ли не бежать, прорываясь сквозь колючий ледяной ветер. Я шагал так быстро, что успевал добраться от Хыксокдона через реку Хан до универмага «Хващин» в Чонно всего за сорок пять минут, хотя большинству людей на это требовалось полтора часа. Представляете, как быстро я ходил?
Я экономил на трамвайных билетах и отдавал эти деньги тем, кто нуждался в них больше, чем я. Это были сущие копейки, и мне неудобно было их дарить, но я отдавал их так, словно делился с людьми удачей. Помогая человеку, я молился о том, чтобы эти деньги стали своего рода семенем, из которого вырастет множество благословений.
Каждый год в апреле родители присылали мне деньги на учебу. Однако я не мог спокойно смотреть на то, в каких стесненных обстоятельствах жили мои друзья, и поэтому уже к маю от этой суммы ничего не оставалось. Однажды по пути в институт я встретил тяжелобольного человека, который мог вот-вот умереть, и мне стало его так жалко, что я просто не смог пройти мимо. Я взвалил его на спину и донес до ближайшей больницы, до которой было около двух километров. У меня с собой были деньги на учебу, и я оплатил счет за его лечение. Однако после этого у меня не осталось ни гроша. Несколько дней подряд университет настойчиво присылал мне запросы об оплате учебы, и тогда друзья пожалели меня и собрали недостающую сумму! Я никогда не забуду тех, кто помог мне в той ситуации...
Отдавание и принятие помощи — эти действия неотделимы друг от друга волей Небес. Сначала ты этого не понимаешь, но позднее до тебя доходит: «Ага, вот почему Бог послал меня туда именно в тот момент!» Итак, если вдруг перед вами оказывается человек, которому необходима ваша помощь, подумайте о том, что Небеса послали ему вас в качестве помощника, и помогите ему. Если Небеса хотят, чтобы вы помогли ему десять раз, вы не можете помочь лишь пять раз. Если Небеса просят вас помочь десять раз — помогите сто раз! Помогая человеку, будьте готовы в случае необходимости отдать все, что у вас есть.
В Сеуле я впервые попробовал парамток[9]. Это разноцветные и мудрено закрученные рисовые пирожки. Увидев такое лакомство в первый раз, я был восхищен его аппетитным внешним видом. Но когда я откусил кусочек, я обнаружил, что внутри нет никакой начинки — только воздух. И этот воздух щелкнул пузырем у меня во рту.
Это помогло мне увидеть Сеул другими глазами. Уж больно он походил на такой вот воздушный пирог! Теперь я понимаю, почему корейцы называют жителей Сеула скупердяями. Со стороны Сеул кажется городом, где живут богатые и значительные люди. Но в реальности его населяют почти одни бедняки. Под мостом реки Хан жило множество бродяг, одетых в лохмотья. Я приходил к ним в гости, стриг им волосы и беседовал по душам. Беднякам живется очень несладко, и у них в сердце таится неизбывная скорбь. Стоило мне сказать кому-нибудь пару слов, и человек мог тут же разрыдаться. Порой кто-нибудь из них угощал меня рисом, выпрошенным у людей в качестве подаяния. Ладонь с протянутым рисом могла быть сплошь черна от грязи, но я никогда не отказывался от пищи и всегда с радостью принимал ее.
На родине я каждое воскресенье ходил в церковь, и я продолжал это делать в Сеуле. Чаще всего я бывал в церкви Иисуса Мёнсудэ в Хыксокдоне, а также в церкви пятидесятников Собинго, где службы проводились прямо на берегу реки Хан. В морозные зимние дни, когда я шел пешком через реку на службу, подо мной трещал лед. В этой церкви я служил учителем воскресной школы, и детям очень нравились мои уроки. Сейчас я уже далеко не такой шутник, каким был в молодости, но раньше я любил рассказывать забавные истории. Стоило мне заплакать, и дети плакали вместе со мной, а когда я смеялся, они смеялись в ответ. Дети очень любили меня и постоянно ходили за мной по пятам, куда бы я ни шел.
Позади Мёнсудэ есть гора Содал, более известная как гора Тальма. Я частенько забирался на эту гору, садился на большой валун и всю ночь проводил в молитве. И в жару, и в мороз я поднимался на гору и погружался в молитву, не пропуская ни одной ночи. Во время молитвы я обычно не мог сдержаться и начинал рыдать взахлеб — да так, что у меня начинало течь из носа. Я часами молился об откровениях, полученных от Бога. Его слова были словно зашифрованные послания, и я чувствовал, что должен молиться еще глубже. Вспоминая об этом, я вижу, что уже тогда Бог вложил в мою руку ключ, открывающий путь к секретам. Только я еще не мог открыть его, ведь мои молитвы были недостаточно сильны. Я был так поглощен этими мыслями, что ел, не чувствуя вкуса пищи, и ложился спать, когда сна не было ни в одном глазу.
Студенты, жившие в соседних комнатах, не знали, что я хожу на гору молиться, но все-таки, должно быть, чувствовали, что я не такой, как все, ибо относились ко мне с уважением. В общем-то, мы хорошо ладили друг с другом и частенько развлекались, рассказывая друг другу смешные истории.
Мне нетрудно найти общий язык с кем угодно. Если ко мне придет бабушка, я стану ее другом, а если прибегут дети, мы тут же начнем играть. Вы можете сердечно подружиться с любым человеком, если будете относиться к нему с любовью.
Мы подружились с госпожой Ли Ги Ван, потому что ее воодушевили мои молитвы во время ранних утренних служб в церкви. Наша дружба продолжалась более пятидесяти лет, пока ей не исполнилось восемьдесят и она не покинула этот мир. Ее младшая сестра, госпожа Ли Ги Бон, хлопотавшая по хозяйству в нашем общежитии, всегда относилась ко мне с неизменной теплотой. Она признавалась, что не могла успокоиться, пока не сделает для меня что-нибудь хорошее — например, не угостит каким-нибудь вкусным салатом к рису. Я был не слишком-то разговорчив и не являлся «душой компании», поэтому даже не знаю, чем мог вызвать в ней такое отношение. Когда некоторое время спустя меня арестовала японская полиция и отправила в жандармерию провинции Кёнгидо, эта женщина приносила мне одежду и еду. Даже сейчас, вспоминая о ней, я чувствую, как сердцу становится теплее...
Рядом с нашим общежитием был магазинчик, принадлежавший госпоже Сон. В те времена эта женщина много помогала мне. Она то и дело приговаривала, что если человек живет вдали от дома, он никогда не наедается досыта, и поэтому частенько приносила мне продукты, которые оставались от продажи. Ее магазинчик был очень маленьким, и доходов от него едва хватало ей самой, но она всегда очень по-доброму заботилась обо мне.
