вооружены лишь дубинами, цепами, топорами да хозяйственными ножами. Тренировались они, запершись в амбарах. И вот с этими крестьянами Гед разбил отряды правителя, вооруженные мечами и копьями.
Пакс эта версия показалась еще более невероятной, чем рассказ Эффы. Где это видано, чтобы орава крестьян справилась с организованным подразделением?
Маршал продолжил:
– Кстати, до сих пор наши храмы мы называем фермами, тайные помещения с алтарями – амбарами, а между собой называем себя не воинами, а пахарями и пастухами. Так вот, друзья желали, чтобы Гед взошел на трон, но он отказался. Вместо этого он остался командовать своей армией, сделав ее защитницей бедных, а не орудием в руках богатых. Он требовал, чтобы его воины были честны, справедливы и заботились об обездоленных. Долгие годы Гед в мире командовал своей стражей на свободной земле. Но затем появилась новая угроза – какие-то темные силы, какие именно, наши хроники умалчивают. Многие храбрые воины в страхе бежали от таинственного противника. Но сам Гед отважно вышел на поединок, вооруженный своей старой дубиной. Никто не видел самого боя, никто не знает, чем он закончился, но силы зла надолго оставили в покое ту страну, а самого Геда на земле больше не видели. Один из его близких друзей, находившийся далеко от дома, увидел сон: Гед поднялся к трону Великого Господина, был с почестями встречен им и получил из его рук могучую палицу света. Вернувшись в родные края, этот человек поведал о своем сне соплеменникам, и жрецы признали Геда святым. Так вот, мы не провозглашаем Геда божеством. Нет, он для нас – отважный воин Великого Господина, его верный заступник. Ему дана большая власть, чтобы помогать борющимся за правое дело воинам.
Пакс кивнула. В этих словах, если не считать неправдоподобной победы крестьян над солдатами, было куда больше смысла и логики, чем в рассказах Эффы. В конце концов, в давние времена у правителей могло и не быть толковой армии и офицеров, а Геду могли и небеса помогать. В общем, во все это можно было поверить.
– Судя по вашему рассказу, он был действительно настоящим воином и благородным человеком.
– Ты ведь тоже такая, судя по тому, чему я вчера был свидетелем, – сказал Верховный Маршал. – Если ты когда-нибудь решишь посвятить себя Геду, ты будешь достойным его последователем.
Пакс не нашла, что ответить на это: во-первых, она не помнила, что случилось вчера, и, во-вторых, никакого желания посвящать себя Геду она не испытывала.
Помолчав, Маршал спросил, пристально глядя Пакс в глаза:
– Неужели ты совсем не помнишь, что произошло вчера?
– Нет, сэр.
– Жаль. Хотелось бы знать, почему ты вообще осталась жива после этого.
– После чего?
– Дитя мое, ты скрестила оружие с одним из жрецов Лиарта. Это означало неминуемую смерть для тебя. Твой меч распался на куски, обжег тебе руку. Фенит не поверил своим глазам, увидев, что после этого ты еще нашла в себе силы пнуть жреца. Нет, это был отчаянно храбрый поступок, хотя и безнадежный – встать на пути столь могучего противника. Но более всего нас обоих поражает то, что ты осталась жива.
Пакс что-то припомнила, какие-то неясные тени замелькали в ее голове.
– Человек с топором. И еще один, тоже в рогатом шлеме, с мечом и кнутом. Латы и одежда цвета крови…
– Точно-точно. Вспомнила?
– Не совсем. Не понимаю, почему я должна была погибнуть. И почему на руке ожог?
– Его топор – не обычное оружие.
– Заколдованный, да? – Пакс вдруг вспомнила меч Доррин.
– Скорее проклятый, – хмуро поправил ее Маршал. – Ты знаешь, кому служат эти жрецы?
– Нет. Я вообще никого похожего в жизни не видела.
– Тебе повезло. Да оно и понятно. В тех странах, где братство Геда хоть сколько-нибудь влиятельно, Лиарту. Повелителю Мук, не поклоняются в открытую. Но все же у его жрецов есть оружие, обладающее особой мощью. Если их противник не равен им по магической силе или не находится под покровительством богов, он умрет от одного лишь прикосновения к щербатому клинку или шипастой палице жреца Лиарта. Этот бог требует человеческих жертв, покровительствует палачам, мастерам пыток, истязателям рабов. Теперь ты понимаешь, почему я так заинтересовался твоим медальоном. Скажу честно, этот символ на шее обычного воина, даже поклоняющегося Геду, не спас бы его от верной смерти в тот миг. Что-то спасло тебя. Если это не тайна, скажи, не находишься ли ты под особой защитой какого-либо божества?
– Нет, сэр… по крайней мере, насколько я знаю. Там, где я выросла, мы поклонялись Великому Господину и старым богам. О Геде я впервые услышала, уже поступив на службу.
– А где ты родилась?
– У Трех Пихт… Ну, это далеко на севере, много дней пути от крепости герцога.
– Наверное, это пограничные земли Финты.
– Может быть. Я точно не знаю.
– Скажи, если даже тебе не был знаком эпос о Геде, героические баллады тебе ведь приходилось слышать?
– Конечно, сэр. Скачка Торра, Песнь о Селиасте, деяния Каллена Долгорукого.
– Значит, эти песни побудили тебя стать воином.
Пакс смутилась:
– Ну, может быть, когда я была еще совсем маленькой. Я много мечтала об этом, грезила магическими мечами и крылатыми лошадьми. А потом мой двоюродный брат ушел в солдаты, и уже по его рассказам я
