Канна вздохнула с облегчением:
– Честно говоря, я тоже так думала, но боялась напрашиваться. Но учтите, если со мной что-нибудь случится…
Сабен перебил ее:
– Пакс будет командовать мной. Но, Канна, надеюсь, ты не хочешь так опозорить на ту подругу. Ты только представь: Пакс – командир Сабена. Так что ты уж не торопись на тот свет.
– Тебе все шутки шутить. Ладно, я-то не тороплюсь, но…
– Никаких «но», как любят говорить наши капралы и командиры отделений. – Сабен упорно не желал вести разговоры о смерти, считая, что и без того она слишком близко подошла к ним троим.
– Хорошо, – вздохнула Канна. – Тогда слушайте меня. Если я что-то упущу, дополняйте. Нам нужно звать, куда они направляются. А значит, придется идти неподалеку от колонны и в то же время не попасться на глаза разведчикам. Если Синьява пойдет к Ротенгри, мы останемся вместе. Если же он направляется в другое место или решит пойти окружным путем, нам придется разделиться. Один поспешит к герцогу, уже не прячась по лесам, а двое будут следовать за колонной.
– Канна, – тихо спросила Пакс, – а мы ничем не сможем помочь пленникам? Еще по дороге?
Канна мрачно покачала головой:
– Нет. Посуди сама: что значит помочь? Освободить – вот единственная помощь. А это нам не под силу, и придется с этим смириться. Единственный их шанс на освобождение – это если мы сумеем добраться до герцога.
Пакс понимающе, но неохотно кивнула. Сабен что-то буркнул себе под нос.
– Дальше, – продолжила Канна. – Если кого-то из нас схватят или убьют или еще что-нибудь случится, – оставшиеся должны идти дальше. Никаких возвращений и благородных жестов. Помните: главное – предупредить наших. Ясно вам?
Примириться с этим было еще труднее. Оставить раненого товарища? Это казалось Пакс просто невозможным. Сабен не сдержал своих мыслей:
– Нет, Канна. Вот, например, ты сейчас ранена. Если твоя рана воспалится и ты не сможешь идти, я что – должен оставить тебя и…
– Да! Мы не друзья-приятели. В первую очередь мы солдаты! И выполнить задание для нас важнее всего. Да поймите вы наконец. Если двое из нас останутся помогать безнадежному третьему, то погибнут все те, кто уже в плену, многие из тех, кого Синьява застанет врасплох под Ротенгри, и те, кто сейчас держит оборону в форте. Теперь ясна арифметика? Одна жизнь или несколько – тут не до сентиментального благородства.
– Все понятно. Канна, – сказала Пакс, вставая и помогая ей подняться. – Надеюсь только, что до этого не дойдет.
– Я тоже. Так, теперь о том, как будем идти. Для связи чаще пользуйтесь жестами, а не словами. Сами могли убедиться, как далеко разносится речь. А теперь – пошли. Пакс, веди нас на запад. Если ошибешься немного – не страшно, потом скорректируем направление по солнцу. Главное – не вернуться обратно на север. Боюсь, второй раз нам уже может и не повезти. – И Канна невесело усмехнулась.
Пакс огляделась:
– Я постараюсь, – ответила она.
Туман почти рассеялся, путь вперед стал виден на несколько шагов. Пакс, идя вдоль гряды, все время поглядывала на гребень, надеясь, что память и чувство ориентации ее не подвели. Влажные прошлогодние листья под ногами почти не шуршали, позволяя идти свободно, не опасаясь наделать много шума. Ничто не нарушало тишины, кроме раздававшейся время от времени где-то за их спинами барабанной дроби.
15
Пакс еще раз мысленно проверила составленный ею маршрут: малинник, где их троих застало нападение Синьявы, находился к югу от юго-западной башни форта; затем они прошли еще немного на юг и чуть повернули к востоку, пересекая пихтовую аллею. Теперь, по идее, они двигались на запад, к дороге, ведущей от форта. Но сколько оставалось до извилистой, бегущей между холмами дороги – этого Пакс сказать не могла.
Идти оказалось тяжелее, чем они предполагали. В более редком подлеске можно было бы двигаться быстрее и видеть далеко вокруг, но столь же легко можно было оказаться обнаруженными противником. Неожиданно в стороне протрубил рог. Другой отозвался откуда-то из-за их спин. Пакс замерла и переглянулась с Сабеном и Канной. Почти не дыша, они забрались в густые заросли орешника, и Пакс поделилась своими сомнениями: идти ли по более открытой местности, что быстрее, но рисковать при этом показаться на глаза дозорным, или же пробираться сквозь заросли, поднимая дикий шум. Посовещавшись, они решили сбавить скорость, но стараться бесшумно проходить даже через самые густые кустарники и буреломы.
Идти так было безопаснее, но намного тяжелее. Время от времени трое беглецов останавливались и замирали, ловя каждый звук в тихом лесу. Через некоторое время они снова пускались в путь. Неожиданно для себя Пакс, шедшая первой, увидела впереди просвет в зарослях – что-то вроде поляны. Она остановилась и, оглянувшись, чтобы предупредить своих друзей, заметила, что их лица сильно выделяются светлыми пятнами на фоне лесных зарослей. Пакс молча наклонилась, покопалась пальцами в грязном слое гниющей листвы, а затем несколько раз провела ими по щекам и лбу. Сабен и Канна, кивнув, проделали то же самое. Пакс жестом велела им оставаться на месте, а сама стала медленно пробираться к опушке, используя все возможные укрытия. Последние ярды ей пришлось преодолеть ползком.
Пакс успела подползти к самому краю открытого места, когда до нее донесся дробный топот копыт множества лошадей. Первым ее желанием было вскочить и броситься бежать; лишь усилием воли она заставила себя плотнее вжаться в землю. Судя по звуку, лошади скакали по твердой дороге, а не по мягкой траве поляны. Пакс твердила про себя: если они на дороге, а ты в зарослях на обочине, то они не заметят тебя, если ты будешь лежать неподвижно.
Дюжина лошадей пронеслась – Пакс готова была в этом поклясться – прямо над ее головой и стала удаляться куда-то влево. Пакс позволила себе вздохнуть чуть свободнее. Она заставила себя проползти еще чуть вперед, чтобы убедиться в том, что перед ней именно дорога. Действительно, узкая полоса
