туда. В это время врач как раз снимал штанины скафандра, а заодно и одежду, которая была под ним. — Бог ты мой, что такое они с ними делали…
— Это от езды верхом, — ответила Хэйзел. — Нам пришлось скакать всю ночь напролет.
— Скакать верхом! Мы подняли на ноги чуть ли не весь Флот, чтобы спасти вас, а они сажают вас верхом на лошадей!
— От этого кожа и содрана, а от запекшейся крови все вещи прямо колом стояли, — рассказывала дальше Хэйзел.
— Варвары, — прошептал кто-то. — Надо было их всех сбросить в космос.
«Шрайк» подобрал шаттл, и врачи перевезли Хэйзел и Брюн в лазарет.
— Тебя — в барокамеру. — Врач в зеленом костюме освободил Хэйзел из установки и укутал ее в халат. — Через часок-другой тебе будет намного легче.
Хэйзел и не собиралась спорить. Она заметила, что Брюн тоже везут в барокамеру. Девушка с удовольствием погрузилась в теплую, успокаивающую жидкость и заснула.
Брюн готова была все разрушить. Разговаривают там себе над ее головой, словно ее тут и нет, и никому в голову не придет достать синтезатор голоса. Она уже три часа на борту, а они относятся к ней как к младенцу.
— Ей потребуется еще пять часов в барокамере, чтобы залечить раны, — сказал врач. — И еще я думаю, что все-таки нужно провести анализ на наличие кишечных паразитов.
Брюн протянула руку и сильно дернула врача за халат. Он сначала ничего не понял, потом обернулся к ней.
— С вами все в порядке? В порядке? — Он говорил слишком медленно, слишком громко, словно она глухая.
Брюн замотала годовой н жестом показала, что ей нужны бумага и ручка.
— А, хотите что-то сказать?
Да, очень хочет. Но она улыбнулась ему в ответ, кивнула и снова показала, что хочет писать. Наконец кто-то протянул ей блокнот.
«Как Эсмей?» — написала она
— Лейтенант Суиза в полном порядке, — ответил врач. — Не волнуйтесь, вам больше не придется с ней видеться. И так мы нарушили все приказы…
О чем это они? Брюн снова схватила блокнот. «Я хочу ее видеть».
— Подумайте хорошенько, — снова начал врач. — Вам вообще не следовало с ней встречаться. Мы понимаем, как это для вас тяжело…
Брюн подчеркнула фразу «Я хочу ее видеть» и ткнула блокнот им в лицо.
— Но вы не должны… произошла ошибка… «Она спасла меня. Это ошибка?»
Брюн так нервничала, когда писала, что врач с трудом разобрал ее каракули.
— Нет, ошибка то, что она оказалась здесь. Ваш отец говорил, что вы ни при каких обстоятельствах не должны с ней больше видеться. После всего, что между вами произошла
Отец. Это уже невыносимо. Очень старательно она написала большими буквами; «Меня не волнует, что говорил мой отец. Эсмей спасла мне жизнь. Я хочу ее видеть. Сейчас».
— Но это невозможно. Вам надо еще в барокамеру. И вообще, что скажет капитан?
Это уже ее дело, она разберется сама и с капитаном, и с собственным отцом. Она не для того вернулась в свой родной мир, чтобы ей указывали, с кем она может разговаривать, с кем нет. Даже если она пока еще не может сама говорить.
— Она начинает нервничать, — сказал кто-то третий. — Скорость сердечных сокращений увеличивается, появилось потоотделение, может, ей стоит дать успокаивающее…
Брюн сорвалась с постели, не обращая внимания на боль, оттолкнула пытавшегося остановить ее врача. Второй уже держал наготове шприц с успокаивающим. Она выбила из его рук шприц специальным ударом, который втайне ото всех отрабатывала по ночам, погрозила врачам пальцем, снова взяла в руки блокнот и показала им слово «сейчас».
— Ну вот ты и в порядке. — Со стороны двери послышался немного ленивый голос.
Брюн приготовилась защищаться, но вовремя поняла, что это Метлин Мехарри. Та спокойно осмотрела палату, растерянных врачей, разбитый шприц и гневную Брюн в развевающейся короткой больничной рубашке.
— Они что, не слушались тебя? Ладно, мальчики, выйдите на секунду.
Врачи посмотрели друг на друга, потом на Мехарри и решили не спорить. Брюн протянула ей блокнот.
— Хочешь увидеть Суизу? Зачем, девочка моя? Мне казалось, она так тебя отутюжила в Коппер- Маунтин, что ты сбежала домой.
Брюн пожала плечами: какая разница? Она снова ткнула пальцем в блокнот.
— Ну да, конечно, она спасла тебе жизнь, а ты, по-моему, спасла жизнь ей. Помогла здорово. Твой отец думал, что встреча с ней будет для тебя серьезной травмой. Если это не так, что ж, решение принимать тебе. — Мехарри усмехнулась. — Но одеться-то не помешает, если, конечно, ты не хочешь, чтобы она сама пришла сюда.
Нет, Брюн сама с удовольствием уйдет из лазарета. Мехарри, которая всегда умела все быстро устроить, тут же нашла подходящий по размеру спортивный костюм.
— Обычно люди, попадающие на корабль, отдают сначала дань вежливости капитану. Капитан этого корабля предупреждал лейтенанта Суизу, чтобы она не выдавала себя тебе, она нарушила слово, так что могут быть осложнения. Я хочу, чтобы ты была в курсе.
Мехарри провела ее по лабиринту коридоров к каюте, на двери которой было написано «Лейт. Э. Суиза. Помощник капитана» и постучала.
— Войдите, — ответила Эсмей.
Когда Мехарри открыла дверь, она полусидела на койке. Вид у нее был бледный и усталый.
— Брюн хочет вас видеть, — сказала ей Мехарри. — Она сильно настаивала, даже когда врачи хотели ввести ей успокаивающее…
Брюн немного отстранила Мехарри, прошла в каюту и протянула Эсмей блокнот, в котором было написано одно слово: «Спасибо».
Эсмей с наморщенным лбом уставилась сначала в блокнот, потом на Брюн.
— Неужели тебе так до сих пор и не дали синтезатор голоса! О чем вообще они там думают! — Эсмей разозлилась почти так же, как Брюн.
«Они обеспокоены нестабильностью моего состояния».
— Им надо бы подумать о твоем голосе, черт побери! Это же смешно. Об этом надо было в первую очередь позаботиться…
«Спасибо, — снова написала Брюн. — Мой отец доставил тебе много неприятностей?» Эсмей покраснела.
— У них оказалась запись того нашего разговора, и, знаешь, конечно, я наговорила много оскорблений… Извини…
«Ты была права».
— Нет… я очень рассердилась, вот в чем дело. Мне казалось, что ты уводишь от меня Барина… словно он моя собственность, ужас просто что такое, но именно так я и чувствовала.
«Ты любишь Барина?»
Об этом Брюн и не подумала, даже за все месяцы плена ей не пришла в голову такая мысль. Эсмей влюблена?
— Да. А у тебя было так много свободного времени, и когда я занималась, я всегда знала, что в этот момент ты с ним…
«И разговариваю о тебе».
— Я-то этого не знала. В общем, я уже сказала, извини. Но они думают, они думали, что я настроена против всего вашего семейства. Твой отец не хотел, чтобы я вообще принимала участие в спасательной операции. Но это сейчас не важно, сейчас надо подумать о твоем голосе.
Эсмей задумалась. Мехарри. Мехарри знала все и всех, по крайней мере у Эсмей сложилось такое
