ним следовал, с каждой минутой все больше утверждаясь в мысли, что Седжмор держит путь в южном направлении. Это означало, что он стремится пробраться к Темзе. Если его ждала на берегу лодка, то ему ничего не стоит ускользнуть от преследования – даже в том случае, если бы Ричард кликнул на подмогу моряков или кого-нибудь из портовых грузчиков.
Ричард торопился. Люди сторонились его и без слов уступали ему дорогу: шпага, которую он сжимал под мышкой, придавала ему внушительный вид.
Увидев наконец, как Седжмор свернул в тупик, Ричард едва не взвыл от радости: теперь коварный сосед был у него в руках!
Седжмор сразу почувствовал, что попался, – словно оказавшаяся в ловушке крыса, он бестолково закружил по тупику, бросая отчаянные взгляды по сторонам в надежде отыскать хоть какую-нибудь щель, где можно было бы укрыться. Ричарду приходилось видеть людей в безвыходном положении, и он знал, что, как всякий доведенный до крайности человек, Седжмор очень опасен.
– Все кончено, Седжмор, сдавайтесь! – сказал Ричард, взмахивая шпагой, которая со свистом рассекла воздух.
– Отпустите меня! Я ничего не сделал! – Седжмор пятился, пока не уперся спиной в глухую стену.
– Зачем в таком случае вы ударились в бега?
– Потому что вы мне угрожали!
– Ничего подобного. Я просто предлагал вам пройти к мистеру Хардингу, чтобы прояснить некоторые вопросы. Если вы невиновны, вам бояться нечего.
– По-вашему, тюрьмы не стоит бояться? Меня бросят в Ньюгейт, независимо от того, виновен я или нет! Вы знаете жизнь, и не мне вам это объяснять. – Седжмор сделал шаг вперед и молитвенно сложил на груди руки. – Все-таки что, по- вашему, я сделал?
Ричард нацелил шпагу Седжмору в горло. По той только причине, что оружия в руках Седжмора он не видел, нельзя было еще судить, что его нет у него вообще – к примеру, в рукаве, за поясом или в сапоге.
– Вы покушались на жизнь человека.
– Я? Кого же, по-вашему, я хотел убить?
– Моего пасынка. После чего намеревались предпринять шаги к тому, чтобы завладеть имением моей жены. Другими словами, собирались на ней жениться.
– Это абсурд!
– Если это абсурд, какой вам был смысл выяснять, кто стал бы наследником имения в том случае, если бы Уил умер раньше своей матери, а она, в свою очередь, раньше мужа?
– Это самая удивительная сказка, какую мне только доводилось слышать в своей жизни!
– Совершенно с вами согласен – это сказка. Как бы ни сложились обстоятельства, Элисса не согласилась бы выйти замуж за такой кусок дерьма, как вы.
– Да кто вы такой, чтобы меня оскорблять? – вскричал Седжмор. – Вы жалкий развратник, аморальный сочинитель пустых пьесок фривольного содержания! Вы заражаете все, к чему прикасаетесь!
– Я попросил бы вас пожалеть мои несчастные уши и но высказывать свое мнение обо мне в полном объеме, – с саркастической улыбкой произнес Ричард.
– Если заговор на жизнь вашего пасынка и в самом деле существовал, то подозревать в его организации нужно не меня, а вас. Все знают, что вы хотели любой ценой получить имение Блайт-Холл, да и репутация у вас соответствующая – я бы сказал, подозрительная, и не только у вас, но и у ваших родителей. Люди вроде вас ни перед чем не останавливаются, чтобы заполучить желаемое.
– Я – человек чести, что может засвидетельствовать мистер Хардинг. По его мнению, я мог бы потребовать возвращения имения сразу же, как только приехал в Англию, но не стал этого делать. Так сказать, предоставил событиям их естественный ход, а еще больше надеялся на милость короля…
– Элисса знает, какой вы негодяй!
– Я бы предпочел, чтобы вы называли мою жену леди Доверкорт, – сказал Ричард. – Так вот, леди Доверкорт неплохого обо мне мнения, а ведь она знает меня куда лучше, чем вы!
– Я буду называть ее так, как мне заблагорассудится, а когда вы умрете, назову своей женой.
Губы Ричарда сложились в угрожающую улыбку.
– Даже если вы меня убьете… Неужели вы думаете, что она выйдет за вас?
– После Лонтберна ее мужем должен был стать я. Я долго дожидался удобного момента, а тут вдруг являетесь вы и с благословения короля берете ее в жены… Черт бы побрал и вас, и вашего короля!
– Думаю, что идеальная добыча для черта не я, а вы, Седжмор. Кому, кроме вас, могла прийти в голову чудовищная мысль убить ребенка из-за нескольких акров земли? Сдавайтесь, Седжмор, не тяните время – игра окончена!
– Я не пойду в тюрьму! Там грязно и дурно пахнет! – вскричал Седжмор, начиная понимать, что Ричард не оставит его в покое. – Я не хочу, чтобы меня повесили.
Отпустите меня, Блайт! – Седжмор рухнул перед Ричардом на колени, и из глаз его потекли слезы. – Я вам за это заплачу, хорошо заплачу.
– Бросьте, Седжмор, меня купить нельзя. Неужели вы этого еще не поняли? – сказал Ричард, не спуская, однако, глаз с рук Седжмора. Предосторожность оказалась не лишней: Седжмор завел руку за спину и выхватил из-за пояса широкий кинжал-дагу.
Ричард отклонился в сторону и избежал предательского удара, после чего выбросил вперед руку и полоснул Седжмора по запястью.
Седжмор выронил кинжал и прижал раненую руку к груди.
– Я скажу, что вы хотели меня убить за то, что я слишком много про вас знаю, чтобы заставить меня замолчать!
– Что за чушь, Седжмор? По-моему, вы уже рассказали обо мне все, что только возможно, и правду, и самую отвратительную ложь. Это подтвердят все люди в округе Оустона, – заметил с усмешкой Ричард, не забывая время от времени поглядывать на кинжал Седжмора, валявшийся неподалеку. Он полагал, что Седжмор может сделать попытку поднять кинжал и возобновить нападение.
Так оно и случилось. Седжмор метнулся к своему клинку, поднял его и бросился на Ричарда.
Блайт ждал возобновления атаки и был начеку. Отразив удар, Ричард ударом эфеса шпаги сбил Седжмора с ног. Тот упал в грязь, которая в этом районе Лондона не просыхала даже в летнюю жару. Выбравшись из грязной лужи, Седжмор, продолжая сжимать в руке кинжал, крикнул:
– Я не хочу в тюрьму! Это тебя надо туда засадить! И уж безусловно, нашего с тобой папашу – жаль только, что он умер!
Ричард в изумлении уставился на Седжмора.
– Что смотришь? Забыл уже, каков был наш папенька и сколько баб у него было? Он, как и ты, норовил затащить в постель любую женщину, которая оказывалась у него на пути.
Не пощадил даже жену родного брата! А знаешь ли ты, что с ней произошло? Вижу, что не знаешь – и л» никто не знает. Только я знаю! Потому что я ее сын и незаконный ребенок твоего отца.
– Почему ты мне об этом не сказал? Я бы…
– Ну и что бы ты сделал? Разгласил этот факт и раздул бы скандал вокруг моего имени? Ну уж нет! Довольно было скандалов, связанных с именем Блайтов. Я хотел, чтобы мое имя осталось незапятнанным, и делал для этого все. Во всяком случае, не сочинял дешевые пьески на потребу богатой публике! Да у меня больше прав на владение Блайт-Холлом, чем у кого-либо, – больше, чем у тебя, больше, чем у Лонгберна, больше, чем у этого щенка, который носит его фамилию, потому что я их выстрадал всей своей жизнью!
– Господи! – только и мог сказать Ричард.
Лишь теперь он начал подмечать в лице Седжмора знакомые черты. Хотя Альфред был не так красив, как сэр Блайт-старший, фамильное сходство между ними, без сомнения, было. Ричард распознал в его голосе знакомую горечь и стоявшую за ней душевную боль, «Господи, – подумал Ричард, – его горечь и боль так знакомы мне!»
Ричарда в эту минуту терзали сомнения, и он не смотрел на Седжмора. Тот решил воспользоваться представившимся ему преимуществом и нанес новый удар. Ричард краем глаза заметил движение и среагировал на него инстинктивно, как хорошо отрегулированный боевой механизм. Взмахнув шпагой, он ударил своего единокровного брата в грудь.
Седжмор с протяжным стоном рухнул на землю. Ричард, ногой отбросив в сторону упавший на землю кинжал, склонился над поверженным противником.
– Черт, не повезло, – простонал Седжмор, – а ведь я мог заполучить и эту женщину, и ее земли. – Судорожно вздохнув, он добавил:
– Но лучше уж умереть здесь, в грязи, нежели в Ньюгейте.
Ричард едва не застонал от душевной боли: исполненная сарказма манера Седжмора говорить была его, Ричарда, манерой.
– Позволь, я позову врача, – сказал он, желая сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить страдания раненого.
Седжмор поморщился от боли:
– Не надо врача. Лучше послушай, что я скажу. Моя мать умерла родами. Управляющий твоего дяди изменил мое имя на Седжмор и под этим именем воспитал меня как своего сына. Но я всегда знал, что я не такой, как он… знал, что я благородного происхождения. Перед смертью он сказал мне правду… о том, кто я такой… и кто мои родители, а также сообщил, что у меня есть брат, который позорит имя своих предков тем, что пишет глупые пьесы…
– Уж лучше бы ты помолчал. Тебе вредно разговаривать… Позволь мне все-таки тебе помочь.
Но помощь Седжмору уже не требовалась. В горле у него что-то забулькало, он закрыл глаза и умер.
Тяжело вздохнув, Ричард вложил шпагу в ножны, поднял с земли дагу Седжмора и, распрямившись, окинул взглядом бездыханное тело своего незаконнорожденного брата.
«Еще один грех в копилку моего отца», – подумал он и начал читать молитву по умершему.
После этого, взвалив тело своего единокровного брата на плечо, он направился к конторе мистера Хардинга. Никто ни о чем его не спрашивал и остановить не пытался. Люди всматривались в его белое как мел лицо и освобождали ему путь.
Оказавшись у дома мистера Хардинга, Ричард положил тело на землю и,
