какого она у него ни разу не слышала.
– Что вы имеете в виду? – Рианон поразило упоминание о ее отце.
Валлиец покачал головой.
– Да так, ничего. Не обращайте внимания. Я плохо сплю последние ночи, и у меня болит голова.
– Тогда вам надо отдохнуть, – посоветовала она.
Он выразительно взглянул на нее.
– Если бы только было с кем.
Она замерла, а он продолжил свои жалобы:
– Господи, голова просто раскалывается! Но если лечь, будет еще хуже. Может, если вы побеседуете со мной или споете, то головная боль пройдет?
Рианон поняла, что Синвелин не притворяется, он действительно выглядел неважно.
– Это, возможно, из-за перемены погоды – надвигается новая гроза.
– Надеюсь, что она обойдет нас стороной, – вздохнул Синвелин. – Однако причина здесь иная. – Взгляд его сделался меланхоличным. – Во всем виноваты вы, миледи. – Я?
– Да. Мне не спалось прошлой ночью из-за мыслей о вас. Разве я вам не говорил, что вы – самое прелестное создание в мире?
Рианон устало улыбнулась. Она тоже плохо спала, кроме того, его льстивые слова ей надоели, как и любовные излияния.
– Благодарю вас.
– Не споете ли мне, миледи? – Он устремил на нее умоляющий взгляд. – Я уверен, что ваш чудесный голос исцелит меня.
Она отвернулась.
– А вдруг голова разболится еще сильнее?
– Все, что исходит от вас, мне на пользу. Только не разбивайте мне сердце.
– Какую песню вам спеть? – Рианон решила согласиться на его просьбу, так как, пока она будет петь, ему придется молчать.
– Любую. Только сядьте рядом и держите меня за руку.
– Это неприлично, милорд, – сказала она, не желая до него дотрагиваться.
Он скорбно повел плечами.
– Хорошо. Хотя бы посидите рядом. Он буквально повалился в кресло и закрыл глаза.
Она стала тихонько напевать колыбельную, а Синвелин наблюдал за ней из-под полуопущенных век. В комнате было тепло, ее голос звучал успокаивающе, и через несколько минут она с радостью увидела, что он уснул.
Рианон огляделась – служанки, закончив уборку, ушли, и в зале никого не было.
Она вздохнула и попыталась разобраться в своих чувствах. Предположим, что отцу понравился бы лорд Синвелин. Захотела бы она тогда его в мужья?
Нет. У него очаровательные манеры, порой он забавен, музыкален, но… не волнует ее. Он скучен своими пустыми шутками и лестью. Вот в Брайсе Фрешете бушует целый океан чувств, а чувства Синвелина можно сравнить… разве что с лужей.
У Рианон тоже разболелась голова. Она подошла к двери и выглянула наружу. Темные тучи угрожающе нависли над холмами, но дождя пока не было. Дул влажный ветер, и от этой прохлады ей стало легче.
За воротами послышался взрыв хохота, и Рианон отказалась от мысли провести время в одиночестве. В конце концов, ей тоже хочется повеселиться.
Она посмотрела на луговину. Солдаты гарнизона сидели и лежали на сырой траве. Несколько человек, нагнувшись и упершись руками в колени, надрывались от хохота. Еще один стоял к ней спиной, держа в обеих руках по мечу. Его плечи тоже тряслись от смеха. Она узнала этого человека со спины и уже повернулась, чтобы вернуться в зал, но при мысли о спящем Синвелине и обществе его своевольных подчиненных передумала и решила выяснить, что же так развеселило солдат-валлийцев и их нормандского командира.
Силач Мадок, чье оскорбление она не забыла, стоял у ворот, опершись на копье. Когда она хотела пройти мимо, он вдруг загородил ей путь.
– Простите, миледи, – сказал он по-валлийски, – но вам нельзя выходить за ворота.
Рианон Делейни смерила его взглядом, достойным дочери высокородного барона, и надменно осведомилась:
– По чьему приказу?
– Фрешета, – последовал ответ. Рианон приподняла темную бровь.
– Да? Он, вероятно, ошибся. – Она скрестила руки на груди и нетерпеливо топнула ногой. – Фрешет!
Нормандец медленно повернулся и посмотрел на девушку.
Глава девятая
Рианон не знала, куда отвести взгляд. Разумеется, подальше от темных вопрошающих глаз Брайса Фрешета, его сердитых чувственных губ и потной груди. Она уставилась на его грязные башмаки.
– Да, миледи? – Голос его прозвучал почти так же дерзко, как и у стражника.
– Это вы приказали не выпускать меня из Эннед-Бейча?
Фрешет бросил мечи на землю рядом со своей кожаной туникой и пошел к ней навстречу.
Она подняла голову и постаралась прямо смотреть на него, хотя он был полуголый.
– Это приказ лорда Синвелина, миледи. Он тревожится о вашей безопасности за пределами крепостных стен. Так, Мадок?
Валлиец ничего не ответил.
– Он вас не понимает, – напомнила Брайсу Рианон и, отстранив копье Мадока, направилась к Фрешету.
– Вы так думаете, миледи, – ответил он и, понизив голос, добавил: – Но я выяснил, что он ловко притворяется.
Мадок злобно посмотрел на Брайса.
– Я отвечу за безопасность миледи, – сказал Брайс, обращаясь к Мадоку.
Мадок что-то буркнул, а Рианон с Брайсом подошли к остальным солдатам, которые с любопытством на них смотрели.
– Они, к сожалению, ни слова не знают по-французски.
– Тем не менее вам удалось их рассмешить, – заметила она.
– Когда два человека хотят показать друг другу, как надо обороняться, и при этом оба клинка одновременно ломаются, солдаты находят это забавным.
Рианон и не подозревала, что такой грозный воин, как Брайс Фрешет, обладает способностью посмеяться над неудачей. Но она тут же вспомнила, что с ним следует держать ухо востро.
– Я не понимаю, почему мне нельзя выйти из замка, если другим это можно.
Смешинка исчезла из его глаз, и выражение лица вновь сделалось отчужденным.
– Пока вы находитесь в поле моего зрения, миледи, – решительно заявил он, – полагаю, что его светлость не станет возражать. – Он наморщил лоб. – А где он сам, миледи? Это у него вам следует спрашивать разрешения.
– Мне оно не нужно.
– Но от его общества вы ведь не отказываетесь.
– Я не… – Она замолкла: этому человеку не надо знать о ее чувствах. – Я здесь не узница, – сказала она.
– Разумеется, нет, миледи. Вы – желанная гостья.
Ей не понравился его насмешливый тон.
– В таком случае ко мне следует относиться с уважением. – Она посмотрела на его голую потную грудь.
Он покраснел, но тунику надевать не стал.
– Я занимаюсь с солдатами, а при этом лишняя одежда мешает.
