суровым. – У него были задатки превосходного рыцаря, когда он впервые появился в моем поместье.
– Он был в Крейг-Форе? – удивилась Рианон. – Я его не помню.
– Ты гостила у лорда Тревильяна, а позже мне не хотелось признаваться в своей оплошности. Я выгнал его прочь и с тех пор не упоминал его имени.
– Чем же он вас прогневал? – спросил лорд Милвуар.
– Сначала он жульничал в картах, затем перессорил молодых людей, распространяя разные сплетни, хотя уличить его в этом никто не мог. О, он очень хитер! Его коварство раскрылось, лишь когда у Гриффида с Диланом дошло до рукопашной, и я провел разбирательство. Тут-то и обнаружились происки Синвелина. Дилан чуть его не убил. Я думал, что строгое внушение урезонит Синвелина, но ошибся. Вскоре кто-то перерезал подпругу у лошади Дилана, и когда тот несся верхом, практикуясь в метании копья, подпруга лопнула, Дилан упал и едва не разбился насмерть. Я, разумеется, догадался, чьих это рук дело.
– И тогда вы его прогнали, – заключил лорд Милвуар, качая головой.
– Да, – поколебавшись, ответил отец, и Рианон поняла, что тот чего-то недоговаривает, но спросить не осмелилась.
Лорд Милвуар откинулся в кресле.
– Во имя всех святых! Да он просто волк в овечьей шкуре!/ Ему остается только стать проклятым бунтовщиком.
– Бунтовщиком? Нет, слава Богу. Хотя я и этому не удивлюсь, – мрачно ответил гость. – Но он думает лишь о своей выгоде, а если и начнет подстрекать валлийцев к мятежу, то, будьте уверены, только в угоду своему карману.
Тут в зал вошли Дилан и Гриффид в сопровождении свиты.
– Вы знаете, с кем целовалась Рианон? – возмущенно закричал Дилан и бросил на сестру свирепый взгляд.
Девушка возмутилась. Как бы постыдно она себя ни повела, Дилан сам не святой. Ночами он тайком бегал из Крейг-Фора на свидания в деревню и успел стать отцом троих детей от разных женщин. Конечно, для валлийцев незаконнорожденный ребенок – не повод для раскаяния, но не Дилану осуждать Рианон.
Правда, от взгляда Гриффида ей стало стыдно. Хорошо хоть никто из них не знает о ее другом поцелуе во дворе! Она встала и сердито посмотрела на братьев.
– Я не думаю… – начала она.
– Сядь! – приказал ей отец. – А ты, Дилан, говори потише.
Лорд Милвуар тяжело поднялся.
– Я вас оставляю, чтобы вы без посторонних обсудили семейные дела.
Барон сделал Дилану и Гриффиду знак подойти поближе.
– Покончим с этим раз и навсегда и больше не будем упоминать имя Синвелина ап Хайуэла.
Дилан метнул на Рианон раздраженный взгляд.
– Ты знаешь, что о тебе говорят? Будто ты вешалась на этого каналью.
– Ничего подобного! – Рианон замутило при мысли о том, что о ней подумали. Брайс Фрешет, несомненно, тоже так считал и поэтому позволил себе вольности. А теперь что он о ней подумает? Лучше бы ей никогда сюда не приезжать!
Барон оглядел своих людей, входивших в зал.
– Тише, – повторил он.
– Но именно по этому поводу и злословят, – подтвердил Гриффид, и его пристальный взгляд еще больше, чем слова Дилана, смутил Рианон. Она залилась краской стыда.
– Кто осмеливается заявлять такое? – резко спросила она. – Да, я разговаривала с Синвелином ап Хайуэлом и танцевала с ним! Но вы скрыли от меня его низкую натуру и теперь не имеете права на осуждение.
Раздался спокойный и твердый голос отца:
– Я действительно держал ее в неведении. – Он перевел холодный взгляд на Дилана. – А тебе вообще лучше помолчать.
– Но она – женщина и…
– А я ее отец, и судить ее – мое право. Девочке тоже не понравилась его выходка.
Дилан насупился, но Рианон было все равно. Главное – отец понял, что она глубоко сожалеет о происшедшем. Если бы он только знал обо всех ее переживаниях!
– Нормандцам никогда не постичь валлийцев, – продолжал отец. – Частенько они напоминают отшельников, живущих в холодной пещере. Я бы не придавал особого значения их сплетням о вашей бойкой сестренке. Ваша сестра, возможно, не очень-то обременяла себя соблюдением этикета, но даже ты, Гриффид, порой этим страдаешь, а уж о тебе, Дилан, и говорить нечего. А теперь ступайте и убедите наших людей не ссориться с гостями лорда Милвуара из-за неправильно понятых слов.
У Дилана был недовольный вид, но его, как и Гриффида, охладил суровый тон отца, и они оба отошли к свите.
– Отец… – Рианон не знала, что сказать: оправдываться или просить прощения. Но барон прервал ее. Его голос звучал ласково и сочувственно:
– Рианон, мне известно, как обходителен может быть Синвелин, и я виню себя за то, что не предупредил тебя. Ты действительно испытываешь к нему те чувства, на которые намекает лорд Милвуар?
– Он мне понравился, – честно призналась Рианон. – Но когда он поцеловал меня на глазах у всех…
А главное, на глазах у Брайса Фрешета, пришла ей в голову мысль, но она отбросила ее прочь.
Отец задумчиво кивнул и со вздохом произнес:
– Синвелин потому и опасен, что может очаровать своими манерами. Вежливость – всего лишь платье, дочка, а титул – плащ, чтобы скрыть бесчестье.
Она ожидала от отца брани, а он, к ее огромному облегчению, улыбнулся.
– Если ему дорога жизнь, он больше не посмеет к нам явиться, Рианон. – Барон с нежностью погладил дочь по руке. – Ничего ужасного не произошло, дочка, но урок ты получила.
– Да, – согласилась она. – Обещаю, отец, что в следующий раз стану в гостях вести себя сдержанно.
Отец засмеялся, и его единственный глаз весело блеснул.
– Тогда это будет уже не моя очаровательная живая дочурка. Хватит с нас холодного Гриффида. – Он встал и уже строго взглянул на нее. – Пожалуй, придется впредь посылать с тобой няньку, чтобы ты не набедокурила.
Мысль о болтливой старухе няньке в роли сопровождающей Рианон не понравилась.
– Прошу простить, что я едва не скомпрометировала семью. Обещаю в будущем вести себя осмотрительно, – поспешно заверила она отца.
Барон нежно обнял ее.
– Знаю, Рианон. Я не забыл, что тоже был молод и порывист. Конечно же, я тебя прощаю.
Рианон прижалась к отцу. Она глубоко его любила и была рада, что большого вреда ее приключение никому не нанесло.
Мелкий дождь моросил над долиной, окруженной высокими холмами. Казалось, что отряд Синвелина ап Хайуэла находится в пасти большого зверя. Брайс не помнил, выгладывало ли солнце с тех пор, как они достигли границы Англии и Уэльса. Все промокли до нитки.
Отряд направлялся в одно из небольших владений лорда Синвелина – крепость Эннед-Бейч, и он рассчитывал добраться туда до темноты.
Само по себе путешествие не было ни длинным, ни чрезмерно утомительным, поскольку Синвелин ап Хайуэл был щедрым хозяином и не отказывал своим валлийцам ни в отменной еде, ни в теплом ночлеге. Все принимали это как должное, а потому держались с надменностью. Мадок, тот самый парень, которого Брайс заставил извиниться, смотрел на нормандца с едва прикрытой ненавистью, но Брайса это мало волновало. Он привык к одиночеству, когда долгие месяцы скитался по Европе, чтобы заработать семье на жизнь. Достатка путешествие ему, правда, не принесло, и он вернулся обратно без денег и без славы.
Солдаты в отряде не делали попыток заговорить с Брайсом, и он тоже хранил молчание.
Лорду Синвелину, по-видимому, прошлое Брайса было безразлично. Он обращался с ним как с ровней, и
