забрали назад книги, поступившие в продажу. Ибо тогда СМИ подняли бы большую бучу. Да и мы понимаем, что это сделать вам нереально. Если можно, мы хотели бы втихую это дело уладить. Что уже произошло — обратно не вернуть. Ущерба не отменить. Они хотят только одного — чтобы через определенное время люди перестали обращать внимание на это произведение.
Комацу кивнул в знак того, что все понял.
— Господин Комацу, как я уже говорил, вследствие обнародования «Воздушного кокона» выплыло несколько неприятных фактов. И если о них станет известно, то все причастные к ним люди испытают общественное наказание. А потому, ради интереса обеих сторон, хотелось бы заключить договор о мире. Они больше не будут вас обвинять. И обеспечат безопасность. Но вы совсем отойдете от дел, связанных с «Воздушным коконом». Неплохой договор, не так ли?
Комацу задумался над этим предложением.
— Хорошо. Я постараюсь ответственно и по существу подойти к этому договору и отойти от издания «Воздушного кокона». Возможно, это займет немного времени, но я найду подходящий способ, как это сделать. А об этой истории я лично смогу полностью забыть. Как и Тэнго Кавана. Ведь изначально он не горел желанием работать над моим заданием. Похоже, что я насильно втянул его в эту историю. Свою часть работы он уже выполнил. С Эрико Фукады, думаю, тоже проблем не будет. Она сказала, что больше не собирается писать рассказов. А вот как поведет себя Эбисуно-сенсей, ничего не могу предсказать. Он хотел окончательно узнать, жив ли Тамоцу Фукада, его товарищ, где он сейчас и что делает. Что бы я не говорил, он, видимо, никогда не успокоится, пока не получит сведений о господине Фукаду.
— Тамоцу Фукада умер, — сказал Лысый спокойным, монотонным голосом, в котором, однако, слышался страшный груз.
— Умер? — Переспросил Комацу.
— Недавно, — сказал Лысый, глубоко вдохнув воздух и плавно выдохнув его.
— Причина смерти — сердечный приступ, мгновенный, без страдания. По нашим данным, сообщения о смерти не было и похоронили его тайком на территории религиозной организации. По религиозным причинам труп сожгли, а прах рассыпали в горах. С юридической точки зрения совершено надругательство над мертвым человеком, но формальное расследование этого преступления, пожалуй, трудно провести. Но это правда. Обо всем, что касается жизни и смерти, мы не лжем. Пожалуйста, так и передайте Эбисуно- сенсею.
— Смерть была естественной?
Лысый отчетливо кивнул.
— Господин Фукада был для нас действительно драгоценным человеком. Нет, пожалуй, незаменимым и огромной ценности человеком, а не просто драгоценным. О его смерти знает ограниченное число людей, но они глубоко скорбят по этому поводу. Его жена, то есть мать Эрико Фукады, несколько лет назад умерла от рака желудка. Отказалась от химиотерапии, и ее душа преставилась на тот свет в больнице религиозной организации. Ухаживал за больной ее близкий человек.
— Но сообщение о ее смерти не было обнародовано?
Отрицание Комацу не услышал.
— А недавно и господин Фукада умер.
— Все именно так, — подтвердил Лысый.
— После того как вышел из печати «Воздушный кокон»?
Лысый поднял опущенную голову и взглянул на Комацу.
— Да. Господин Фукада умер после того, как вышел в свет «Воздушный кокон».
— Между этими двумя событиями, возможно, есть причинно-следственная связь? — смело спросил Комацу.
Некоторое время Лысый молчал. Думал, что ответить. Потом, словно решившись, открыл рот:
— Хорошо. Чтобы убедить Эбисуно-сенсея, наверное, стоит изложить факты. Правду говоря, господин Фукада был лидером религиозной организации, способным слышать вещий голос. Когда Эрико Фукада, его дочь, опубликовала «Воздушный кокон», этот голос перестал к нему доноситься, а сам господин Фукада закончил свою жизнь. Естественной смертью. Точнее, он кончил свою жизнь естественным образом.
— Эрико Фукада была дочерью лидера, — пробормотал Комацу.
Лысый коротко кивнул.
— Получается, Эрико Фукада довела до смерти собственного отца, — продолжал Комацу.
Лысый снова кивнул.
— Получается, что да.
— Однако религиозная организация все еще существует?
— Существует, — ответил Лысый и посмотрел на Комацу глазами, похожими на извечные камни, сохранившиеся в глубине ледника. — Господин Комацу, издание «Воздушного кокона» нанесло религиозной организации немало ущерба. Но они не собираются из-за этого вас наказывать. Так как это решение уже не дало бы никакой пользы. У них есть своя миссия, которая требуют покоя и изолированности.
— И, поэтому, может, стоит обеим сторонам отступить назад и забыть обо всей этой истории?
— Да, если говорить упрощенно.
— Вам пришлось меня похитить, чтобы передать эту мысль?
Впервые в лице Лысого появилось нечто похожее на выражение чувств. Нечто среднее между удивлением и сочувствием.
— Мы с большим трудом привезли вас сюда, чтобы показать, что они настроены совершенно серьезно. И крайних мер не хотели бы употреблять, но если возникнет необходимость, то не будет никаких колебаний. Хотели, чтобы вы почувствовали это на собственной шкуре. Если вы нарушите договоренность, то последствия будут весьма неприятными. Вы поняли?
— Понял, — ответил Комацу.
— Господин Комацу, честно говоря, вам повезло. Возможно, вокруг вас висел густой туман и вы не увидели, что оказались на несколько сантиметров от пропасти. Это стоит вам как следует запомнить. Сейчас у них нет времени, чтобы заниматься вами. У них есть дела гораздо важнее. В некотором смысле вам улыбнулась удача. А поэтому, пока она продолжается…
На этих словах Лысый перевернул обе руки ладонями вверх. Как человек, который хочет проверить, идет ли дождь. Комацу ожидал, что он скажет дальше. Но Лысый молчал. На его лице вдруг появилось выражение усталости. Он медленно встал и, взяв под мышку стоящий стул и не оборачиваясь назад, вышел из этой кубической комнатки. Когда закрылась тяжелая дверь и сухо заскрипел её замок, Комацу остался совсем один.
— После этого я еще четыре дня просидел замкнутым в комнате. Главный разговор уже закончился. На их предложение я согласился. И не понимал, почему меня все еще держат. Эти два типа повторно не появлялись, а молодой парень, что меня обслуживал, не говорил ни слова. Я все еще ел ту же пищу, брился электробритвой и терял время, поглядывая на потолок и стены. Когда гас свет, я ложился спать, а когда загорался — просыпался. И в голове все время пережевывал слова, услышанные от Лысого. Я тогда реально почувствовал, что нам повезло. Как и говорил Лысый. Если бы
Комацу взял в руки стакан и глотнул виски с содовой.
— Я проснулся на рассвете, когда мне снова дали понюхать чего-то похожего на хлороформ. Меня положили на скамейке в парке Дзингу-гайэн. На рассвете в середине сентября было холодно, и я действительно простудился. Сделал это не намеренно, ибо впоследствии целых три дня в горячке пролежал в постели. Но, по всей видимости, даже после такого финала должен считать, что мне повезло.
На этом фразе рассказ Комацу кончился.
— А вы об этом рассказали Эбисуно-сенсею? — спросил Тэнго.
— Да, через несколько дней после освобождения, когда лихорадка отступила, я отправился в горы к Эбисуно-сенсею. И рассказал ему примерно то же самое, что и тебе.
— И что он сказал?
