– С благословения его преосвященства! – воздев два пальца правой руки, торжественно произносит Франческо Сальвиати, архиепископ Пизы.
– С благословения или без него, но на мессе я этого но сделаю. Если кто другой возьмется, я ничего не имею против. Но что до меня, то я… я…
Капитан, не окончив фразы, тяжело опускается на стул. Схватив полный бокал, единым духом выпивает все его содержимое. Затем, сплюнув, решительно повторяет:
– Нет!
– Ну так как же? – спрашивает Франческо Пацци. – Может, ты, Сальвиати?
Ландскнехт прикусывает губу.
– Получишь сто дукатов!
– Во время мессы, знаете ли, в церкви…
– Будет тебе! – прикрикивает на него сановный родственник.
Но Сальвиати отрицательно качает головой.
Губы его эминенции кривятся в презрительной усмешке. С этим же выражением он обращает лицо к двум священникам, старший из которых, худощавый, мускулистый, с горящими глазами хищной птицы, в знак согласия опускает веки – окружающим только теперь бросается в глаза несомненное сходство его со смуглым Сальвиати. Второй священник, помоложе, кругленький, со слащавой улыбкой, говорит:
– Данное место для нас привычное. Мы люди без предубеждений, не как некоторые почтенные ветераны…
Капитан Монтесекко, захрипев, швыряет бокал в угол залы.
Хрусталь разбивается вдребезги.
– Осколки! – радостно восклицает неаполитанец Бандини. – К счастью!
– Да, вам повезет, дети мои, – улыбается архиепископ. – Вас будет хранить благословение его преосвященства Сикста IV.
– Итак, в котором часу? – спрашивает Франческо Пацци. – Не будем же мы полагаться на случай. Давайте установим точное время действия.
– В конце мессы молящиеся будут стоять на коленях, – говорит архиепископ после некоторого раздумья. – К тому времени вы сможете полностью подготовиться. Действовать начнете, увидев святые дары, тогда же его преосвященство кардинал произнесет: «Ite missa est». [22] Запомните. С его преосвященством я переговорю до мессы. Ему будет известно, что эти три слова следует произнести громко и внятно.
– Да провозгласят эти слова конец рода Медичи! – гремит голос Франческо Пацци, при этом он так стремительно вскидывает вверх руку с бокалом, что вино расплескивается.
– Итак, завтра – кровь, – шепчет старый Фронзо, но удовлетворения не испытывает: по спине его бегают ледяные мурашки.
Колокола флорентийского собора в этот воскресный день, 26 апреля, гудят громче обычного. Ведь нынче проповедь произносит племянник папы, самый молодой кардинал, Рафаелло Сансони Риарио.
Лоренцо Медичи в сопровождении свиты уже вошел в собор. Младшего брата его пока нигде не видно.
«Неужели не придет?» – с опаской думает Франческо Пацци, но тут же его глаза вспыхивают.
Из-за угла появляется второй, юный, Медичи. Лицо его бледно, шаги медленны. Рядом идут приближенные. Сандро Боттичелли что-то горячо доказывает своему сиятельному заказчику.
Перед собором Джулиано пошатнулся. Неаполитанец Бандини, подскочив к нему, своей длинной, цепкой рукой обхватил его за талию.
– Благодарю, друг, – улыбается Джулиано. – Мне немного нездоровится. Не знаю даже, стоит ли входить туда?
– Прохлада церкви только поможет вашей милости, – вкрадчиво произносит неаполитанец, незаметно ощупывая одежду юноши.
– Ты прав! Я знаю, неаполитанцы – народ смышленый! – улыбается Джулиано. – Подай, пожалуйста, руку мне, так легче будет идти.
У входа Бандини шепчет ожидавшему тут же Франческо Пацци:
– Он без кольчуги.
Джулиано, сняв шляпу, помахал ею братьям Пацци:
– Чего вы не заходите?
– Только после тебя, Джулиано.
– Это очень мило с вашей стороны. Ну как, мой друг Франческо, правда, ведь дома приятней справлять пасху, чем на чужбине?
– Признательность и благодарность моя тебе за это, – склоняет голову горделивый Пацци, нащупывая под плащом кинжал.
Богослужение уже давно началось.
Тревожный взгляд Лоренцо вдруг уловил какое-то странное движение вокруг себя. Что бы это могло значить? Он безмолвно, одними глазами, спрашивает стоящего за его спиной на коленях Полициано. Тот знаком призывает склониться поближе к его устам.
