весть до имения, туда явились солдаты. За мной. Меня заставили следовать за ними в Милан. Мне было тогда тринадцать лет, и я очень боялась. В то время мы еще не были разлучены с Марией. Я вместе с ней прибыла в город. Нас поместили в одном невзрачном домике. Там все было темное. Дом, мебель, улица, небо, люди. А темней всего и всех был он. Мавр. Лицо черное, а глаза и подбородок такие грозные. Я его видела только раз, но никогда не забуду. Мне хотелось бежать от него, так я испугалась, хоть он и не коснулся меня. Только подошел вплотную. Но когда смерил меня с головы до пят темными глазами, у меня было такое чувство, как будто… как будто его взгляд сжег всю мою одежду. Я задрожала. А он улыбнулся мне и сказал: «Через год».
«Через год? – спрашивала я себя. – Что это значит?» Поздпей я стала допытываться у Марии, что значат слова «через год». Мария плакала: «Его женой станешь». «Женой?» – удивилась я. Женой этого темного человека? Почему? И как это? В том темном доме, который мне нельзя было покинуть, все было таким мрачным, угнетающим. А я ведь тогда еще и не знала, что дядю Чикко казнили по приказу синьора Лодовико. Через год к нам явились из замка. «Собирайтесь!» Собираться? Куда? Венчаться? В церковь? До этого мне даже в церковь запрещалось ходить. Мария рыдала. Мы должны были расстаться. Меня увезли из города в карете далеко-далеко. В пригородный замок. И я снова оказалась в рабстве. Мне было позволено спускаться только в сад. За мной присматривала какая-то женщина, она целыми днями лепетала о том, как хорош собой, как силен и умен герцог и какое счастье ожидает меня в скором будущем. Ибо он не долго заставит себя ждать. Он приедет сюда и будет мной забавляться, пока дела управления герцогством не отзовут его в город.
Лаура Симонетта на миг умолкла. Затем с остановившимся взглядом продолжала:
– И он явился. Только я его не видела. Меня трепала лихорадка, все мое тело горело, как в огне. На долгие недели я лишилась зрения, сильно исхудала, думала – да и окружающие так считали, – что мне не жить. Герцог, как сообщила мне потом сладким голосом та женщина, остановился в дверях и окропил мою комнату ароматическим маслом. «Я не хочу, чтобы она умерла, – сказал он. – Я пришлю лекаря из университета. Ты меня оповестишь, когда она поправится и снова будет в теле».
Узнав об этом, я начала поститься, чтобы мясо не наросло больше на мои кости. Лучше смерть, чем герцог, решила я про себя. Но та женщина поняла мой замысел и грозилась, что велит запереть меня в башню. Была в том Замке одна высокая темная башня. Оттуда вечерами слышался писк летучих мышей. Нет. Только не это! Но напрасно терзали меня сомнения и страхи – глядя в зеркало, я заметила, что лицо мое становится прежним, по нему разливается сила жизни. А женщина обхаживала меня и льстила: скоро- де можно будет вызвать герцога. Скоро…
Но я его не дождалась. У садовника был сын. Мальчик моих лет. Звали его Леонардо…
– Ишь ты! – засмеялся Аталанте, но друг знаком велел ему замолчать.
Лицо Лауры по-прежнему оставалось серьезным. Зеленые глаза ее мерцали.
– То был милый, чуткий мальчик. Я рассказала ему о своем горе. А он поведал мне свое. Он шепотом говорил о том, как трудно ему живется и как болит у него душа. Мне никакими словами не удавалось развеять его тоску. Однажды он предложил мне бежать с ним вместе. Я охотно согласилась. Вчера вечером он принес мне свою одежду, а сегодня на заре, нарядившись в нее – немного широковата, не правда ли? – я тихонько выскользнула в сад. Сын садовника дожидался меня, спрятавшись, как мы уговорились, в кустах. Мы были уже у задней калитки, когда услыхали вопли той женщины, что сторожила меня. Она звала охрану на помощь. Я забыла сказать, что замок день и ночь охраняли вооруженные люди. Мы об этом знали. Леонардо разведал, где реже расставлена охрана. Нам удалось выбраться из сада в условленном месте… но… поднялась такая суматоха, шум, что мы перепугались. Леонардо подал мне знак: спасайся, а сам решил отвлечь преследователей. Мы договорились встретиться на берегу реки. Когда я уже скрылась в лесу, то услыхала крики наемников. Они заметили Леонардо, но он продолжал бежать. Я видела, как солдаты настигли его, как они обнажили шпаги и…
Лаура Симонетта спрятала лицо в ладонях.
Друзья молча слушали рассказ. Однако Аталанте недолго мог сдерживать свое любопытство. Как только девушка отняла руки от лица, он тотчас же осведомился:
– А вы любили Леонардо? Сына садовника?
– Он был очень милым и добрым мальчиком. Но… Вы… – и Лаура Симонетта подняла зеленые глаза на Леонардо, – вы намного лучше.
– Чем же? – спросил певец.
– Потому что вы спасли меня… и еще потому, что у вас нету горба… как у сына садовника.
Аталанте расхохотался. Леонардо молча поглаживал свои щеки.
– Какая у вас чудесная золотая борода! – воскликнула Лаура, глядя на него. – Я такими представляла себе принцев из сказок Марии, пока не увидела Мавра.
Расщебетавшись, она много чего еще наговорила бы, если бы Леонардо жестом не остановил ее.
– Как нам быть? – обратился он к Аталанте.
– Дело сложное. Ведь герцог…
Леонардо пожал плечами и крикнул вознице:
– Поехали!
Затем после долгого раздумья обратился к девушке:
– Отныне вы всем должны говорить, что прибыли вместе с нами из Флоренции. Ваше имя… ваше имя Катарина да Винчи. Вы – моя кузина. Я оставлю вас до поры в Павии. Ехать вам в самый Милан рискованно. Мы найдем какую-нибудь любезную женщину, у которой вы сможете остановиться. Что до меня, то я, по возможности, буду к вам наведываться.
– А я? – поинтересовался Аталанте.
– Об этом мы еще поговорим. Старому тосканцу нужно будет как-то втолковать… чтоб он не сболтнул часом…
Леонардо снова остановил карету.
Не удивительно, что лишь поздно вечером прибыли они в Павию.
