– Спряталась? Как так?
– Ей было велено оставаться в замке, а она удрала, И теперь нам приказано вернуть ее.
– Но отсюда некого возвращать.
– Что ж, стало быть, мы ошиблись. А не могла ока прыгнуть к вам в экипаж, пока вас там не было?
– Но ведь это же не убежище для беглецов, а карета синьора Медичи из Флоренции.
– А если бы все же нам посмотреть ее внутри?
Леонардо вдруг так резко распахнул дверцу, что капрал вынужден был отскочить в сторону.
Обнажив кинжал, Леонардо ступил на подножку кареты.
– Стало быть, вы желаете проверить, сумеет ли посланник Флоренции защитить свою и ожидающего его синьора Лодовико честь?
– Чего с ним церемониться! – проворчал один из наемников, тот самый, который перед тем щекотал кучера острием своей шпаги. – Рубани его – и все тут!
Но капрал был другого мнения.
– Мы ошиблись, – проговорил он тихо. – Этот человек не врет! Придется нам искать ее в другом месте.
Наемники все разом заговорили, послышалась брань и, наконец, топот лошадей. Солдаты покинули карету, правда, без всяких объяснений и прощальных речей, но все же усмиренные взглядом Леонардо.
Леонардо посмотрел им вслед. Подковы умчавшихся лошадей снова вздымали дорожную пыль. Всадники летели в сторону покинутого ими перед тем пригорка.
– Клянусь святыми апостолами, я уже начал было трусить, – проговорил возница, облегченно засмеявшись.
– Поехали! – Леонардо кивнул и захлопнул дверцу дормеза.
Теперь он поднял ковер на сиденье.
– Можете вылезать! Всадники ускакали.
– Я слыхал их голоса. Сердце у меня так билось, таи билось! – С этими словами беглянка выбралась из- под сиденья. Она густо покраснела. И тут же засмеялась.
– Синьорина! – загадочно произнес Аталанте. – Не стесняет ли вас сие облачение? – И он шутливо потеребил грубую ткань ее одежды.
– Это костюм сына садовника, – робко проговорила, опустив глаза, разоблаченная девушка. – Что же теперь со Мной будет?
– Не бойтесь, – успокоил ее Леонардо. – Мы флорентийцы.
– Вот потому-то нас и следует опасаться, – заметил Аталанте, – но уловив во взгляде Леонардо упрек, изменил задуманную фразу, – ибо флорентинцы любят слушать интересные истории. Так что вам придется рассказать о себе. И обо всем.
После настоятельных просьб нетерпеливого Аталанте и вопросительных взглядов Леонардо все еще трепетавшая от страха девушка заговорила. С некоторой сдержанностью, едва слышно, она пыталась объяснить то, что потом, много лет спустя, вдали от Милана и власти синьора Лодовико, беспечный Аталанте рассказывал как первое приключение в герцогстве Миланском его друга мессера Леонардо, чья жизнь была полна интереснейших происшествий. Но рассказывал он обо всем, что произошло, много лет спустя, потому что случай этот долгие годы друзьям пришлось хранить в тайне.
– Мое имя Лаура Симонетта, – начала девушка и тотчас же умолкла, как бы ожидая возгласа удивления или другого выражения чувства: сострадания или неприязни. Но имя это, видно, ничего не говорило двум флорентинцам.
– Лаура Симонетта, – повторила тогда девушка. – Мой дядя – Чикко Симонетта. – И после короткой паузы почему-то виновато пояснила: – Канцлер.
Теперь-то наши флорентинцы насторожились.
Чикко Симонетта был приближенным вдовы герцога Галеаццо Сфорца. Это он приговорил младшего брата убитого Галеаццо, синьора Лодовико, к изгнанию, за что и поплатился жизнью, когда изгнанник, возвратившись, лишил вдову права опекунства над ребенком, а также государственной власти.
Лаура Симонетта продолжала:
– Одна женщина, та, что охраняла меня в замке, рассказала мне, что мой дядя был злодеем и что он вполне заслужил постигшей его кары. Этого я не знаю, могу только сказать, что по отношению ко мне он проявлял доброту. В его имении меня вскормила, затем вырастила моя кормилица Мария. Ибо мать, как поведали мне, я потеряла при своем рождении. Я и отца своего не знала. По крайней мере, не помню его, да и не могу помнить: мне был год, когда он погиб на войне. Отцом и матерью для меня был дядя Чикко. Впрочем, и его мне доводилось видеть лишь изредка. По мнению Марии, жена ревновала его даже к памяти моей матери. Я не могла понять, чем была вызвана эта ревность, и мне было очень обидно, что тетя ни разу в жизни даже не взглянула на меня. Но в общем все шло хорошо. Я любила Марию, которая позже при таких же обстоятельствах потеряла мужа, как я отца. И для чего только люди придумали войну?
Леонардо взглянул в окно. Всадников уже и след простыл. Зато впереди росла вереница повозок. Они приближались к воротам Павии.
– Отведи-ка дормез в сторону! – приказал Леонардо вознице. – У нас еще есть время.
Затем снова обернулся к девушке:
– Продолжайте!
– История моя короткая. – Лаура печально улыбнулась. – Моего дядю Чикко убили. Едва дошла эта
