доказательство, что он вызвал разрушение пятнадцати уровней. Как ты это объяснишь? Тот огонь невозможно было загасить. Он явно его сотворил, наподобие того таинственного искусственного солнца в своей пещере.
— Его могли к этому вынудить в порядке самозащиты.
— Я так не считаю.
— Есть лишь один способ добыть новые сведения, — отрывисто сказала она, спрыгивая с тюка. — Мы можем повидать Саймона Пауйса. Он должен знать об этом больше всех.
— Тебе этого хочется?
— Мне любопытно. Больше того, Алан, — она взволнованно улыбнулась, — может быть, мне удастся выманить из этого старого главы семейства что-нибудь такое, что даст мне преимущество на выборах. Если б я смогла доказать, что Огненного Шута подставили, это здорово помогло бы.
Он покачал головой, удивляясь ее невероятному оптимизму.
— Ладно, — сказал он. — Пойдем.
Саймон Пауйс принял их, как римский военачальник принимал бы потерпевших поражение вождей варваров. «Ему недостает, — подумал Алан, — только тоги и лаврового венка.»
Он вежливо улыбнулся, традиционно приветствовал их, предложил им напитки, от чего они не отказались.
— Пойдемте в кабинет, — сказал он внуку и племяннице и повел за собой.
Квартиру он обставил с рассчитанным архаизмом. Имелось даже несколько семейных портретов — изображений наиболее выдающихся представителей рода Пауйсов. Первыми там висели портреты Денхольма, Алана, Саймона Пауйса и двоих женщин-председателей Солнечного правительства. Гордая и несколько угрюмо выглядевшая группа. Книжные шкафы красного дерева заполняли в основном книги по истории, политике и философии. Того же рода были и романы — политические романы Дизраэли, Троллопе, Кестлера, Эндельманса и Де ла Вега. Алан даже позавидовал односторонности дедова ума. Это помогало ему в политической карьере.
— Если честно, — тягостно сказал Саймон Пауйс, — мне жалко вас обоих. Вас, как и большинство людей, ввели в заблуждение, и в результате вы оказались в неопределенном положении. В политическом смысле это не принесло тебе ничего хорошего, а, Хэлен? Жаль… В тебе много пауйсовского — сильная воля, бескорыстные цели…
— И умение видеть свой шанс, — она улыбнулась. — Хотя ты, может быть, скажешь, дядя Саймон, что мне недостает самодисциплины и я могла бы действовать чуточку более здраво. Насчет самодисциплины ты, возможно, прав. Самообладание я потеряла… Со мной теперь все кончено, как ты считаешь?
Алан восхитился ее хитростью.
Саймон Пауйс опечаленно кивнул. Возможно, он так же сожалел о политической кончине племянницы, как, очевидно, сожалел и о том, что Алан никогда не проявлял интереса к политике.
— Знаешь, ты все-таки вела себя довольно глупо.
— Я знаю.
Он обратился к Алану:
— А ты, мой мальчик? Полагаю, ты понимаешь, почему я был до этого столь непреклонен?
— Да, дед.
Старик, видимо, сочувствовал им обоим.
— К началу следующей сессии я, без сомнения, стану президентом. Это была моя последняя возможность принять столь высокую ответственность — семейная традиция требует, чтобы представитель каждого поколения Пауйсов пробыл в должности президента по крайней мере один срок. Я надеялся, что за мной последуешь ты, Алан, но сейчас думаю, что эта задача встанет перед сыном Хэлен или Денхольма. Я хотел, чтобы моя дочь… — Он прокашлялся, словно охваченный сильными чувствами, хотя Алану последняя фраза показалась несколько театральной. Может быть, для него это было и к лучшему. Он удивлялся, почему во время их последней встречи так внезапно почувствовал любовь к своему деду.
— Чем вызвал Огненный Шут твои первые подозрения? — спросила Хэлен, как некий герой детективного романа, когда действие последнего близится к развязке.
— Я полагаю, чутье. Мог бы сказать, что в первый же раз, как я о нем услышал, что-то показалось мне в нем подозрительным. Я велел Джаннэру при первой возможности сходить вниз и глянуть. Есть и еще одно обстоятельство, о котором я действительно не могу говорить…
— Он знает о подпольных хранилищах, дядя, — прямо сказала Хэлен.
— Да? Не совсем разумно распространяться об этом, как ты считаешь?
— У меня нет привычки выдавать конфиденциальные сведения, дед, — банально выразился Алан, сурово глянув на Хэлен.
— Нет. Я думаю, все нормально. Однако Хэлен, по-видимому, убедила тебя в необходимости соблюдать секретность?
— Конечно, — сказала Хэлен.
— Так вот, у меня сложилось впечатление, что он связан с этими торговцами. Они — единственная преступная группировка, достаточно могущественная, чтобы укрыть человека и помочь ему изменить внешность. Я предположил, что он, возможно, вышел из их убежища, хотя все это оставалось лишь догадкой, как вы понимаете. Полиция провела в отношении Огненного Шута расследование и не смогла найти ничего, указывающего на такую возможность, хотя и согласилась с моими умозаключениями.
— Выходит, кроме установления того, что плутониевые бомбы являются частью старых запасов, фактически нет ничего, подтверждающего его связь с торговцами? — сказала Хэлен, изо всех сил пытаясь не выказать разочарования.
— Я уже связывался с лабораторией, изучающей эти бомбы. Там говорят, что они — на самом деле часть старых запасов; да ты сама сможешь в этом убедиться на очередном заседании Комитета. Очевидно, мы не сможем сообщить этого публике.
— Очевидно, — сказала Хэлен, — хотя это может несколько упрочить мое положение в Солнечном доме.
— Ненамного.
— А что это за комитет? — с любопытством спросил Алан.
— Мы называем его Комитетом Ста в память о несколько менее действенной британской антиядерной группе, существовавшей в середине двадцатого столетия. На самом деле нас только десятеро. Этому Комитету поручено находить единичные экземпляры ядерного оружия, оставшиеся с прежних времен, и следить за тем, чтобы, где возможно, наказывать преступников. Разумеется, мы работаем в тесном сотрудничестве со строго засекреченной ПУО — Полицией Удаления Оружия. Наша деятельность продолжается многие годы. Хэлен — секретарь, я — председатель. Остальные восемь человек — другие высокопоставленные политики.
— Весьма достойное занятие, — сказал Алан. — Насколько все это действенно?
— В прошлом было получше, а теперь исполнять наши обязанности становится все труднее, поскольку торговцы действуют сообща, объединяя свои силы. Они обрадовались бы любой возможности продать то, что имеют. Возможно, Хэлен тебе уже рассказывала.
— Рассказывала. Но мне кажется, что можно было бы выкупить у торговцев бомбы прямо сейчас, не дожидаясь кризиса, который может принять решение вместо вас?
— Это основной предмет наших споров, — вставила Хэлен. — Дядя не согласен их сейчас покупать. А я хочу это сделать.
— Фантастическая цена, которую потребуют эти бандиты, разорит Солнечную нацию, — грубо сказал Саймон Пауйс своему внуку. — Мы должны сделать все тайно и в то же время оправдать такую трату. Это невозможно. Я чувствую, что они когда-нибудь перейдут черту, и мы их схватим.
— Такая трата того стоит! — сказала Хэлен. — От бедности мы сможем оправиться, а вот выжить в ядерной войне!..
— Если схватить Огненного Шута, то это, — медленно сказал Алан, — может привести нас к тому торговцу оружием.
— Возможно, — согласился Пауйс, — хотя он может этого и не признать. Во-вторых, мы можем даже не
