Со слезами на глазах он бродил по улицам в надежде отыскать хоть одну живую душу, хотя знал, что все поиски тщетны. Городу суждено было простоять пустым еще не менее ста лет.
— О, если бы я мог, уничтожив Имррир, возродить Х'хаи'шан! — На площади, среди разбитых статуй и обвалившихся стен, он взглянул на огромную луну, нависшую над головой, снял шлем и встряхнул длинными белыми волосами, простирая руки к разрушенному городу, словно моля о прощении. Затем опустился на каменную плиту. Орнамент на ней, высеченный рукой гениального мастера, был покрыт коркой запекшейся крови. Эльрик уронил голову на руки, вдыхая запах золы, которым пропиталась рубаха; плечи его затряслись, и он застонал, взывая к жестокой Судьбе, что привела его в это страшное место.
И вдруг за спиной его послышался голос, такой далекий, точно донесся сквозь тысячелетия, но звучный и грозный, словно гул Драконьих Порогов, где погиб один из предков альбиноса (сражаясь, как гласили легенды, с самим собой). Властный голос, который Эльрик надеялся никогда больше не услышать в этой жизни.
На миг он решил, что сошел с ума. К нему обращался Садрик Восемьдесят Шестой, его покойный отец.
— Эльрик, я вижу, ты плачешь. О, истинный сын своей матери, за это я люблю тебя, ибо мне любо все, что напоминает о ней, хотя именно ты стал причиной смерти единственной женщины, которую я любил. И за это я ненавижу тебя неправедной ненавистью.
— Отец? — Альбинос поднял бледное, как мел, лицо и обернулся на голос. Позади, опираясь на обломок колонны, стоял Садрик. На устах его играла улыбка, жуткая в своей безмятежности.
Эльрик изумленно воззрился на отца, ничуть не изменившегося со дня смерти.
— От неправедной ненависти нет укрытия, кроме как в смерти. Но здесь, как ты видишь, я лишен и этого прибежища.
— Я часто вспоминал тебя, отец, и как ты был разочарован во мне. О, если бы я мог стать таким сыном, о каком ты мечтал…
— Ты никогда не сумел бы им стать, Эльрик. Ибо самим своим рождением скрепил злой Рок для той единственной, кого я истинно любил. Все знамения предупреждали нас, но мы были бессильны отвратить ужасную судьбу… — И глаза Садрика вспыхнули безумной ненавистью, познать которую способны лишь неупокоенные мертвецы.
— Но как ты оказался здесь, отец? Я думал, ты был призван Хаосом для служения Владыке Ариоху.
— Ариох не смог забрать мою душу, потому что перед смертью я заключил договор с Машабеком, его заклятым врагом. — Мертвый император хохотнул.
— Так твою душу получил Машабек, граф Хаоса?
— Хотел получить — точно так же, как и Ариох. Но я сумел колдовством перенестись сюда, к истокам нашей подлинной истории, и ненадолго обрел здесь пристанище.
— Так ты скрываешься от Владык Хаоса, отец?
— Мне удалось выиграть немного времени, пока они ссорились между собой. Теперь с помощью самого-, сильного из известных мне заклятий я должен суметь освободиться от них и отправиться в Лес Душ, где твоя мать уже ждет меня.
— Ты знаешь, как попасть в Лес Душ? Я думал, это лишь легенда! — Эльрик оттер со лба ледяной пот.
— С помощью Скрижали Мертвых я послал туда душу твоей матери, и ныне она пребывает в вечном покое, коего алчут все умершие, но обретают лишь немногие. Я поклялся, что сделаю все, чтобы отыскать ее там.
Призрак приблизился и коснулся лица Эльрика почти с нежностью. Но когда рука опустилась, в глазах старика читалось лишь страдание. Его сын сочувственно спросил:
— Так ты здесь совсем один?
— Почти. Мы с тобой — единственные, кто бродит среди этих руин.
Альбинос содрогнулся.
— Значит, я тоже пленник?
— Да, ибо такова моя воля, сын. Теперь я дотронулся до тебя, и мы связаны навеки, даже если ты покинешь это место. Ибо такова власть подобных мне: привязывать к себе первое живое существо, которого коснешься. Теперь мы едины, Эльрик, — точнее, скоро станем едины.
В голосе Садрика звучал такой неистовый восторг, что сын невольно задрожал всем телом.
— Но не могу ли я освободить тебя, отец? Я был в Р'лин К'рен А'а, откуда пришли наши далекие предки. Там я искал наши истоки. Я мог бы…
— Наше прошлое у нас в крови. Оно повсюду с нами. Эти выродки из Р'лин К'рен А'а нам не родня. Они смешались с людьми и исчезли с лица земли. И не имеют ничего общего с величием Мелнибонэ…
— Легенды говорят разное, отец… — Эльрик был рад побеседовать с отцом. Ему так редко выпадала такая возможность при жизни Садрика.
— Мертвые способны отличить ложь от истины. Им открывается то, что сокрыто от живущих. И я знаю правду. Мы ведем свой род не из Р'лин К'рен А'а. Спорить об этом бессмысленно. Нам ведомо, кто мы есть. И не должно тебе, сын мой, подвергать сомнению истоки своего народа. Разве я не учил тебя этому?
Эльрик предпочел промолчать.
— С помощью колдовства я призвал дракона из пещеры. Это стоило мне многих сил, но он явился, и я послал его за тобой… Драконья магия. Первая и самая чистая магия нашей расы… Но я не мог указать ему, что делать. Либо дракон узнает тебя, либо уничтожит. И то и другое в конце концов свело бы нас вместе. — Призрак криво усмехнулся.
— И тебе было безразлично, буду я жить или погибну?
— Я не мог ничего поделать. Я так тоскую по твоей матери. Мы должны были быть вместе вечно. Ты призван помочь мне соединиться с ней! И сделать это нужно быстро — ибо действие заклятия кончается, у меня нет больше сил поддерживать его. Скоро Ариох или Машабек заберут мою душу… или уничтожат ее в своей борьбе!
— И ты никак не можешь обмануть их? — Альбинос вдруг почувствовал, как у него мелко затряслась левая нога, и лишь усилием воли он сумел унять дрожь. Лишь сейчас он вспомнил, как давно не принимал своих снадобий. Силы его были на исходе.
— Есть еще один способ, но тебе он вряд ли придется по вкусу. Теперь мы связаны с тобой, и моя душа может укрыться в твоем теле, слившись воедино с твоей собственной. Там они никогда не разыщут меня!
Волна холода накатила на Эльрика, точно из отверстой могилы. Безумие грозило поглотить его, и он взмолился в душе, чтобы скорее взошло солнце: может, тогда призрак отца исчезнет…
— Солнце не взойдет никогда, сын мой. Здесь — никогда. Пока мы не обретем свободу или не погибнем. Именно поэтому мы здесь., - Но что скажет на это Ариох? Ведь он по-прежнему мой покровитель.
— Он слишком занят сейчас и не сможет ни помочь, ни покарать тебя. Борьба с графом Машабеком полностью занимает его. Так что тебе придется повиноваться мне и исполнить то, что я не сумел при жизни. Неужели ты не сделаешь этого, сынок? Для отца, который хоть и ненавидел тебя, но всегда исполнял свой отцовский долг…
— Но если я сделаю то, о чем ты меня просишь, избавлюсь ли я от тебя?
Садрик молча кивнул.
Альбинос дрожащей рукой ухватился за меч и вскинул голову. Волосы его вспыхнули серебряным ореолом в лунном свете. Алые глаза уставились в лицо мертвого владыки.
Эльрик вздохнул. Ему было страшно, но в глубине души он знал, что не сможет не исполнить желания отца. Жаль только, что тот не оставил ему выбора. Но не в обычаях мелнибонэйцев было полагаться лишь на узы крови. И слово «выбор» было им неведомо.
— Объясни, что я должен сделать.
— Разыскать мою душу, Эльрик.
— Твою душу?
