немногие европейские капитаны.
Только два татуированных великана, все еще служивших Розе, знали секреты создания подобных судов.
Черные с золотом паруса Венеции на горизонте чуть увеличились в размерах. Мы двигались вместе с отливом, и я втиснулся между мачтой и рубкой, изумляясь искусству моряков. Чтобы выстроить флотилию в боевом порядке, им хватало одного-единственного паруса на каждом корабле.
Гуннар громовым голосом начал отсчитывать ритм, и весла окунулись в воду. Мы не думали ни о чем, кроме бегства. Из-под носа 'Лебедя' во все стороны метнулись дхау и лодки; мы стремительно вышли из бухты в открытое море. Весла и парус мчали корабль вперед, а Гуннар сам встал у руля. Судно было так хорошо сбалансировано, что для управления им было достаточно легких прикосновений руки. Поднимаясь в воздух, весла двигались с изумительно согласованностью, как будто исполняли великолепно отрепетированный танец. Словно живое существо, 'Лебедь' вырвался на морские глубины задолго до того, как венецианцы заметили нас. Мы сразу направились в Средиземное море и, если только противник не устроил нам засаду, 'Лебедь' легко оставит его за кормой. Едва станет понятно, что мы стремимся укрыться в Лас Каскадас, все преследователи кроме венецианцев прекратят погоню. Ярл Гуннар всегда поддерживал добрые отношения с Халифатами.
Двухмачтовые неуклюжие суда венецианцев с невольниками на веслах и тупыми носом и кормой были предназначены скорее для обороны, чем для нападения; только при хорошей погоде и крайне удачном стечении обстоятельств они могли надеяться не отстать от нас, не говоря уже о том, чтобы догнать. Перед тем, как наши грозные преследователи скрылись за горизонтом, мы попрощались с ними. Потом мы поплыли вдоль иллирийского побережья и, вовсю налегая на весла, обогнули Аппениниский полуостров. Наш парус надул сильный юго-восточный ветер и понес нас к Сицилии и Тирренскому морю, где мы повстречались с маленькой флотилией судов с черными парусами, которые терпеливо нас дожидались. Там были две бригантины и один бриг.
Гуннар стоял на мостике, уперев руки в бока. Мы стрелой пронеслись мимо неуклюжих кораблей, и он расхохотался.
– Три!- крикнул он.- Три судна! Всего три корабля, чтобы поймать 'Лебедя'! Богатство лишило вас мозгов!- Он повернулся ко мне.- Кажется, они нас оскорбляют, сэр Сереброкожий?
Было ясно, что он видит во мне родственную душу, но у меня такого чувства не возникало.
Ходовые качества 'Лебедя' восхищали меня. Однако Гуннар вел себя так, словно венецианцы непременно должны были нас захватить. Как и я, он не привык успокаиваться раньше времени.
Ближе к вечеру он наконец приказал гребцам замедлить ход, и те сразу заснули у весел. 'Лебедь' продолжал скользить по воде практически по своей воле. Гуннар сбирался проделать весь путь до Магриба в виду нумидийского берега. Лас Каскадас находился всего в нескольких милях от него, к западу от нас.
Гуннар нашел меня на носу – я стоял там в одиночестве, рассматривая величественную полосу Млечного пути, глядя на звезды, которые казались мне знакомыми и вместе с тем чужими. Я плотно закутался в синий непромокаемый плащ. Дыхание золотой осени уже коснулось океана. Я вспомнил детскую мелнибонэйскую сказку о погибших душах, которые ходят звездными дорогами по Млечному пути, который мы называем Страной мертвецов. Сам не зная почему, я думал об отце, неутешном вдовце, который винил меня в смерти моей матери.
Гуннар прервал мои мысли, но даже не подумал попросить прощения. Он пребывал в отличном настроении.
– Эти жирные торгаши-ублюдки все еще бредут вокруг Отранто, переваливаясь с боку на бок.- Он хлопнул меня по спине, как бы стараясь нащупать мою слабость.- Кажется, вы хотели объяснить мне, почему считаете, будто бы вам известны мои планы? Или мне выбросить вас за борт, а заодно и из своей головы?
– Поступить так было бы ошибкой,- ответил я.- Вдобавок, это невозможно. Вы ведь знаете, что я практически бессмертен и неуязвим.
– Узнаю, только когда проверю сам,- сказал он.- Но ни за что не поверю, что вы менее смертны, чем я.
– Вот как?- Я не видел смысла препираться с Гуннаром. Он узнал предмет, который я ему показал. Кольцо, которое выглядело новым, только что отлитым.
– Да, Эрик Сардиссон, я знаю вас по временам короля Этельреда, который отдал вам кольцо за помощь в борьбе с датчанами. Но это кольцо гораздо древнее. Я полагал, что оно сейчас находится у тамплиеров.
– Этельред правил полтора века назад,- сказал я.- Неужели я кажусь таким старым? Вы ведь знаете, что я не вполне здоров.
– Я думаю, вы намного старше, сэр Тамплиер,- возразил Гуннар.- Помоему, вы- человек без возраста.- Зловещая насмешка в его голосе раздражала меня.- Но вас никак не назовешь неуязвимым.
– Вы, верно, путаете меня с Луэрабасом, албанцем, обреченным на вечные странствия, которого Христос проклял из могилы.
– Я точно знаю, что эта легенда – полная чепуха. История вашей жизни, принц Эльрик Мелнибонэйский, весьма далека от завершения. Ее итог будет подведен в далеком будущем.
Он пытался выбить меня из колеи и достиг успеха, но я ничем этого не выдал.
– Для смертного вы очень многое знаете,- сказал я.
– О да, для смертного – слишком многое. Это мое проклятие, принц Эльрик- я помню все, что было в моем прошлом, настоящем и грядущем.
Например, я знаю, что умру, полностью отдавая себе отчет в безнадежности и нелепости существования. Таким образом, смерть будет облегчением для меня. И если я смогу захватить с собой в небытие всю вселенную – тем лучше. Забвение – это мое проклятие, но вместе с тем и самая страстная мечта. Вы, с другой стороны, обречены умереть, почти ничего не помня, а значит, скончаетесь, продолжая надеяться и любить жизнь…
– Я не собираюсь умирать, но если умру, вряд ли моим последним чувством будет надежда. Я затем и явился в этот мир, чтобы искать жизнь.
– А я ищу смерти. Однако наши поиски ведут в одно и то же место. У нас общие интересы, принц Эльрик. Или даже общие желания.
Я не мог ответить ему прямо.
– В ваших грезах, несомненно, указано какое-то место,- сказал я.- Вы чем-то сродни странствующим в снах. Может быть, вы – похититель снов?
– Судя по всему, вы вознамерились меня оскорбить.
Я не хотел доводить дело до ссоры. Я уже начинал понимать образ мыслей этого человека. Он и впрямь знал обо мне намного больше, чем о любом другом обитателе этого мира. Впервые попав в этот мир, я действительно служил королю Этельреду по прозвищу Робкий. Тогда я путешествовал вместе с женщиной, которую называл своей сестрой, и в конце концов нас обоих предали.
Однако бессмертным я был лишь в грезах, а не в реальности. Гуннар радовался, полагая, что сумел сбить меня с толку. Я показал ему кольцо в надежде, что оно может что-нибудь для него значить. По-видимому, Гуннар считал его куда более ценным, чем я думал сначала. Я добыл кольцо в Иерусалиме, у того самого рыцаря, который уступил мне Соломона.
– Идемте,- велел Гуннар.- Я хочу кое-что показать вам. Интересно, знаком ли вам этот предмет.- Он привел меня в маленькую рубку в средней части корабля. Там стоял сундук, и Гуннар без колебаний распахнул крышку, осветив содержимое бронзовой масляной лампой, чтобы я мог как следует его рассмотреть. Я увидел меч, доспехи и железные рукавицы; сверху лежал круглый щит с изящным узором в виде солнца с восьмью лучами, раскрашенным синим, белым и красным.
Откуда он? Из Африки? Быть может, Гуннар нашел его во время знаменитой экспедиции в Южные моря, которую предпринял совместно с Розой? Щит был изготовлен не из металла, а из обтянутого кожей дерева, и когда пират вложил его мне в руки, он оказался на удивление легким, хотя и имел те же размеры и пропорции, что и щиты викингов.
– Вам знакома эта пластина?- спросил Гуннар, назвав щит древнескандинавским словом.
– Если не ошибаюсь, когда-то у меня была похожая игрушка. Это как-то связано с моим детством? Что это?- Я взвесил щит в руках. Он казался живым, полным энергии. На секунду меня посетило видение – дружески настроенное существо нечеловеческого племени, возможно, дракон.
Однако щит явно был сработан не в Мелнибонэ.- Что-то вроде талисмана. Вы пытались выдать его за магический щит? Вот эти значки вполне могут оказаться символами Хаоса, и с той же вероятностью- румбами компаса. Думаю, вы запрашивали за него слишком высокую цену, ярл Гуннар. Чего вы добиваетесь, предлагая его мне? Хотите внушить мне дружеские чувства? Вынудить меня согласиться на ваши условия?
Гуннар нахмурился. Он попросту не поверил мне.
– Завидую вашему самообладанию. Вы отлично знаете, что это за кольцо!
Или вы обманываете себя? Может быть, вам изменяет память?
– Кроме памяти у меня почти ничего нет. Зато воспоминаний- в избытке.
Самообман, говорите? Я помню, какую цену заплатил за убийство своей нареченной…
– Что ж,- заговорил Гуннар,- я, по крайней мере, не обременен столь бесполезными и гнетущими чувствами. В конце концов мы оба умрем.
Мы оба сознаем неизбежное. Но я хочу, чтобы одновременно со мной этот рок постиг все сущее. И если Судьбе кажется, что она играет с нами, я должен продемонстрировать ей, какими последствиями грозит ее заблуждение. Все в мультивселенной погибнет вместе со мной. Мне невыносима сама мысль о том, что жизнь будет продолжаться после того, как я познаю небытие.
Подумав, что он шутит, я рассмеялся:
– Убить всех нас? Трудная задача.
– Трудная,- согласился Гуннар,- но выполнимая.- Он взял из моих рук красочную 'пластину' и положил ее на кучу воинского снаряжения. Он казался недовольным, словно ожидал от меня чего-то большего. Я почти был готов извиниться.
– Когда-нибудь у вас возникнет острая нужда в этом щите,- сказал Гуннар.- Возможно, не в нынешнем вашем воплощении. Что ж, будем надеяться.
В сущности, он не ждал от меня ответа. Казалось, он лишь хотел низвести меня до своего уровня. Однако я был существом совсем иного порядка. У меня нет 'памяти' о своем будущем, а мои воспоминания о прошлом действительно несколько туманны. Меня занимали только судьба моего собственного мира, а также тот честолюбивый теократ, который вызвал силы Хаоса и не мог с ними совладать. Я должен был освободиться от него. Я хотел получить возможность убить его медленно, не торопясь. Я в достаточной мере оставался мелнибонэйцем, чтобы наслаждаться долгим изысканным мщением. Для этого я обязан найти нихрэйнского кузнеца, который выковал первый Черный клинок. Правда, я и сам не знал, откуда у меня уверенность в том, что он находится в этом мире, отданном во власть жестокости и лицемерию.
Гуннар понял, что ему удалось только озадачить меня, но не заинтриговать, как он надеялся, и в его голосе зазвучал металл.
– Я всегда завидовал вашей способности забывать,- сказал он.- Меня раздражает то, что я не знаю, каким образом вы этого добиваетесь.
До сих пор я не встречался с Гуннаром. Его слова казались мне полной бессмыслицей. Попрощавшись с ним, я отправился в носовой кубрик судна и вскоре заснул.
На следующий день, когда плотный морской туман наконец начал рассеиваться, мы очутились в виду триполитанского побережья. Гуннар велел одному из матросов забраться на мачту и высматривать оттуда корабли и мели. В такую погоду могли плавать лишь немногие, но большинство кораблей в этом районе ходили вплотную к берегу, доставляя грузы из одной части Мавританской конфедерации в другую.
Арабы, самая мощная и цивилизованная власть в этих местах, принесли с собой невиданные прежде просвещение и культуру. Мавры презирали римлян за грубость и провинциализм и восхищались науками и поэзией греков. Именно этим противоборствующим силам мир был в основном обязан своим творчеством. Римляне были инженерами, а
