А мне лучше просто умереть.
– Ставлю свое жалованье за последние пять лет против дырявого ботинка с ноги низкорослого орка, что вечером они на нас навалятся, – сказал Ланс. – А к утру будут хозяйничать в замке. Кто примет пари?
– Зачем тебе дырявый ботинок в могиле?
– Я буду им просто владеть, милорд.
Ланс отрезал себе большой кусок мяса, кинул его на тарелку, налил себе вина.
– Трофей, добытый в споре, я ценю так же, как трофей, взятый в бою.
– Почему ты до сих пор здесь, Ланс?
– А где еще мне быть?
– Ты можешь взять своих людей и укрыться в пещерах у орков.
– Хоть один орк ушел в свои пещеры?
– Из тех, что были здесь, нет. Но это ничего не меняет. Они давали клятву верности. А ты просто получал золото.
– Контракт – это та же клятва. По крайней мере, для меня.
– Я освобождаю тебя от твоих обязательств. Ты свободен. Ты – доблестный воин, если хочешь знать мое мнение, и военный преступник, если хочешь знать мнение Бортиса, но ты – мелочь по сравнению с его планами. У Бортиса нет времени заниматься мелочами и искать тебя. В конце пути, на который он встал, его ждет его Империя. А он и так уже потратил больше сил, чем собирался, и пока не сделал первого шага.
– Почему вы все время стремитесь умереть в одиночестве, милорд?
– А почему ты так жаждешь составить мне компанию?
– Настоящий наемник дерется до тех пор, пока жив его наниматель. Потом он за него мстит. Попробуйте лучше уговорить графа вас бросить. А я посмотрю.
– Хорошая идея, – сказал я. – Граф?
– Да, милорд.
– Вы единственный среди нас обладаете технической возможностью убраться отсюда куда угодно в любой момент. И у наших врагов нет ни способов, ни желания вас выслеживать по всему миру. Уходите. Это мой приказ.
– Увы, милорд.
– Вы отказываетесь от выполнения прямого приказа?
– Клятва, которую я дал Первому Лорду, сильнее любых приказов. Пока ваш род существует, я ему служу. Пока Цитадель стоит, я ее защищаю.
– Откуда такая верность у продажного солдата и нежити?
– Перестаньте винить себя во всем, милорд. Мы такие, какие мы есть. Свободы выбора нет. В этом спектакле у каждого своя роль.
– Глупцы, – сказал я. Если уж Гэндальф обзывал своих друзей, почему я не могу поступать так же? – Илейн, теперь твоя очередь. Ты тоже не хочешь уйти?
– Нет.
– Почему?
– Мне некуда, – коротко сказала она.
– Спрячься вместе с орками.
– Благодарю, но я видела, что случается с людьми, прячущимися в подземельях.
– У Бортиса больше нет драконов.
– Я сыта подземельями по горло в любом случае. К тому же, думаю, что тебе пригодится мой кинжал.
– Они, – я показал на своих друзей, – сражаются, потому что давали мне клятвы и принимали от меня золото. Сражаются в войне, в которой нельзя победить. А за что собираешься драться ты?
– За принципы.
– Ты не хочешь мне ничего объяснить?
– Нет.
– Закончим с уговорами, милорд, – сказал Ланс. – Еда стынет.
Я рубанул возникшее передо мной искаженное лицо наотмашь, раскраивая череп. Обратным движением вонзил клинок в чей-то живот. Полоснул кого-то кинжалом зажатым в левой руке.
На меня бросились еще трое. Первого я убил ударом в горло. Меч второго скользнул по моим доспехам и ушел в сторону. Я отрубил руку с мечом. Солдат рухнул под ноги дерущимся и, я полагаю, был затоптан. Третий развернулся и попытался убежать, но был заколот кем-то из людей Ланса.
Шел третий час штурма.
Мы стояли на стенах. Игры в войну кончились. Не было ни осадных башен, ни боевых слонов, ни свирепых огров, ни смертоносных катапульт. Были только мы и лестницы, по которым постоянно перла пехота.
