прочный, и соприкосновения с богатырской булавой он не выдерживает.
Богатыри стряхнули с себя осколки, Алеша спешился, подобрал булаву и подал ее Муромцу.
— Эх! — выдохнул богатырь, отправляя оружие в новый полет.
Через полчаса у богатыря отнялась рука, и булава, на долетев до очередного гроба, зашибла неосторожную белку, влетев прямиком в ее дупло.
Никитич вздохнул и полез на дерево. Муромец спешился и уселся на траву.
Результаты эксперимента с булавой были неутешительными.
Разбиваясь, все гробы звучали одинаково. И в пятнадцати обработанных по методу Муромца экземплярах не оказалось ни зайца, ни утки, ни тем более яйца.
Так уж случилось, что Реджи вошел в гробовой лес минут на пятнадцать позже тройки богатырей, причем с противоположной стороны.
На ближайших десяти деревьях висели пять гробов, подвешенных на высоте от шести до пятнадцати метров.
Реджи вытащил из саквояжа дробовик и принялся за дело.
Нашумел он при этом изрядно.
Белки, зайцы и прочие мелкие лесные зверьки, включая небольшое семейство колобков, разбегались в разные стороны. Увы, зайцы были совершенно обычные и выскакивали из кустов, а не сыпались сверху вместе с осколками хрустальных гробов.
Реджи был не из тех, кто останавливается на полпути. Передергивая затвор дробовика, он углублялся в чащу.
Примерно после сорокового выстрела, привлеченный шумом стрельбы, из-за деревьев вышел старичок-лесовичок. На взгляд стрелка выглядел он как гибрид человека с кабаном-бородавочником, разменявшим вторую сотню лет.
— Чего шумишь? — спросил старичок-лесовичок. — Тут ты шумишь, там богатыри палицами машут. Видать, смерть Кощеева кому-то позарез понадобилась.
— Есть такая тема, — сказал Реджи.
— Давай хоть поздороваемся поначалу, что ли, — сказал старичок-лесовичок. — А потом и о смерти Кощеевой поговорим.
— Давай, — сказал Реджи.
Старичок-лесовичок сдернул с головы шапку, бросил ее на землю, трижды на ней подпрыгнул и заорал:
— Мотать мой лысый череп, кого я вижу!
— И тебе привет, добрый человек, — сказал Реджи. Он долго путешествовал по разным мирам и эксцентричным поведением его было не удивить.
— Вот и поздоровались. — Старичок-лесовичок подобрал шапку, водрузил ее на место и сел на пень. — Ну и зачем тебе смерть Кощеева, безобразник?
— Люди попросили, — сказал Реджи.
— Что за люди? Почему я не в курсе?
— Просто люди, — сказал Реджи.
— И это дает тебе право ходить по моему лесу, греметь, гробы бить и зверье пугать?
— Извини, — сказал Реджи. — Так уж получилось.
— Неправильно получилось, — сказал старичок-лесовичок. — Что вы за народ такой, человеки? Все бы вам ломать да разбивать. Чем больше шума, тем интереснее, да? А мог бы просто ко мне прийти, чайку попить, о жизни поговорить. Глядишь, и сказал бы я тебе, где смерть Кощеева.
— Ну и где она?
— А вот теперь не скажу, — заявил вредный старикан. — Ты в лесу такого шороха навел, мне неделю разгребать. Зайцев да белок вернуться уговаривать. Я что тебе, психоаналитик какой-нибудь, что ли? Оно мне надо, жалобы со всех сторон выслушивать?
— Если ты не скажешь, я дальше шуметь начну, — сказал Реджи и в качестве подтверждения своих слов шмальнул из дробовика. Не прицельно, а просто так, для эффекта.
— Нехороший ты человек, — сказал старичок-лесовичок. — Только зря ты тут шумишь. Кощей-то не дурак, раз столько лет прожил. Нету в моем лесу его смерти.
— Как это нету? — удивился Реджи. — А гробы?
— А гробы он специально повесил, чтоб лопухов вроде тебя одурачивать, — сказал старичок- лесовичок. — И я ни в жисть тебе этого не сказал, кабы ты не шумел так страхолюдно.
— Допустим, ты прав, — сказал Реджи. — Где же тогда его смерть?
— Просто так не скажу.
— А за баксы?
— А на кой мне твои баксы в этом лесу? У нас тут обменников нету. Ты мне лучше службу сослужи, вот тогда я и скажу тебе, где смерть Кощеева.
— Не, — сказал Реджи. — Это долго. Лучше я еще постреляю.
— Как знаешь, — сказал старичок-лесовичок. — Пойду пока с богатырями побалакаю. Они парни понятливые, не то что ты, тормоз иноземный.
Богатыри без сил валялись на земле. Лес вокруг них выглядел так, словно по нему пронесся ураган. Земля была засыпана опавшими листьями и хрустальной крошкой. Цепи сиротливо свисали с множества деревьев, словно невесть как попавшие с Триодиннадцатое царство лианы.
— Тяжелое это дело — булавы метать, — сказал Алеша Попович. — Старшой, у тебя полегче ничего нет? Пращи или рогатки, например?
— Нет у меня рогатки, — сказал Муромец. — Если б была, неужели стал бы я булаву свою тяжеленную кидать?
— Легче набег печенегов остановить, — сказал Добрыня, — чем эту твою дуру швырять. Плечо-то как тянет…
— Сволочь он, Кощей этот, — сказал Алеша. — Увижу — убью.
Стенания богатырей были прерваны появлением уже знакомого нам старичка-лесовичка.
Он степенно появился из-за деревьев, повторил номер со шляпой и лысым черепом, выслушал нестройный ответ богатырей и уселся на пень.
— Умаялись, орлы? — спросил старичок-лесовичок.
— Не то слово, отец, — ответил Илья Муромец.
— Гробов, как я вижу, вы изрядно наколотили.
— Старались, отец.
— И то дело. Как успехи?
— Никак, — признался Илья Муромец. — Не нашли пока.
— И не найдете, — сказал старичок-лесовичок.
— Ты это о чем, отец?
Старичок-лесовичок вытащил из кармана кисет, неторопливо набил трубку, разжег ее от огнива, выпустил изо рта клуб дыма, закашлялся, снова втянул дым, снова закашлялся.
Богатыри ждали.
Они знали, что в разговорах с подобными субъектами необходимо проявлять терпение. Пока старичок-лесовичок не решит, что настал нужный момент, он и слова полезного не скажет. А балакать на отвлеченные темы у богатырей просто не было сил.
— Вот так вот, орлы, — молвил наконец старичок-лесовичок. — Хотите знать, где смерть Кощеева?
— Хотим, — сказал Алеша Попович. — Страсть как хотим.
— В моем лесу ее нет, — сказал старичок-лесовичок.
— А как же Иван-мудрец? — удивился Илья. — Зачем же он нас сюда послал?
— Это он там у вас, в деревнях да в городах, мудрец, — сказал старичок-лесовичок. — А в моем лесу мудрецов только двое. Я и дятел. И то дятлу до меня далековато будет. Ошибся ваш мудрец. Оплошал.
