— Неплохо бы ещё внутреннее растирание сделать. — Федя покосился на бутылку со спиртом, потом на Клаву. — Вы как к этому относитесь, товарищ пионервожатый?
— В целом положительно… Но не больше двадцати граммов на душу.
Через каких-нибудь полчаса чугунок с рассыпчатой картошкой, дымясь ароматным паром, уже стоял на столе. У хозяйки дома нашлись солёные огурчики, капуста, и никогда ещё столь скромный ужин не казался ребятам таким вкусным.
Варя налила каждому по полрюмки спирту. Клава поднялась из-за стола и посмотрела на мирно посапывающую в своей кроватке Барину дочку.
— За счастье Олечки! — сказала она, поднимая рюмку. — И пусть эти чёрные дни пройдут для неё, как дурной сон.
Ребята храбро опрокинули рюмки, обожглись, закашлялись и принялись жадно запивать водой.
— А твоя «находочка», Варя, уже доставлена куда надо, — обратилась Клава к подруге. — Седой тебе благодарность шлёт.
— Мне? Это правда?.. — вспыхнула Варя.
— Именно тебе… Лично! Позавчера Володя Аржанцев сообщил.
Ребята, которые уже знали от Клавы, чем занимается Варя в военном городке, с уважением посмотрели на молодую мать.
— Ты на меня не сердись, — шепнул Варе Дима Петровский. — Мало я знал о твоей работе. Ну, и думал всякое такое… Теперь Клаша мне всё объяснила.
— Ничего, Дима, я не сержусь, — ответила Варя. И подумала: как это хорошо, что Клава устроила такую пирушку.
Трахома
Вернувшись из лесу, Володя Аржанцев передал Клаве очередные задания партизанского штаба и между прочим сообщил, что в отряде перехватили директиву фашистского командования. В ней говорилось о том, что фюрер приказал доставить в Германию из восточных областей четыреста — пятьсот отборных, здоровых девушек.
— Седой просил передать, что надо быть начеку. Советовал предупредить молодёжь, что их ожидает в Германии.
В этот же день по цепочке Клава собрала у себя на квартире всех комсомольцев и рассказала о задании партизанского штаба. Было решено, что каждый подпольщик предупредит живущих с ним по соседству юношей и девушек о том, что их ожидает в ближайшие дни. Наметили выпустить листовку, чтобы потом распространить её среди молодёжи.
— Надо, чтобы девчата отсиживались дома, не показывались на глаза немцам, — наказывала Клава.
Вскоре в Острове появились вербовщики. Они расхаживали по домам, ловили молодёжь на бирже труда и расписывали прелести жизни в Германии.
На стенах домов появились красочные плакаты. Дородная русоволосая русская девушка стояла на подножке вагона и, источая медовую улыбку, словно уезжая на курорт, приветливо махала пухлой рукой. Под плакатом крупная надпись: «Я еду в Германию».
Но охотников поехать на чужбину не находилось. Юноши и девушки отсиживались дома, прятались от вербовщиков, старались не попадать под облаву.
А на плакате, что висел около комендатуры, чья-то рука, словно перечеркнув сияющую улыбку девушки, приглашающей поехать в Германию, крупно написала: «Ну и поезжай…» Дальше следовало забористое бранное словечко.
Тогда немцы отдали распоряжение всем девушкам города пройти медицинскую комиссию. За неявку были обещаны всякие кары. Полицаи разносили по домам повестки, брали от матерей подписку, что их дочери извещены о комиссии.
Получила повестку Рая Самарина, потом и Клава.
— Вот тебе и частная мастерская, — расстроилась Мария Степановна. — А я-то надеялась…
Энергичная и хлопотливая, она не могла долго предаваться унынию и направилась в городскую управу, где у неё были какие-то связи.
Там она выяснила, что немцы будут отправлять в Германию только самых отборных, здоровых девушек. Тогда Мария Степановна пошла к знакомой врачихе, которую много лет обшивала, и вернулась от неё с двумя справками для Раи и Клавы. В одной было сказано, что Рая — припадочная, в другой — что у Клавы трахома.
Девушки остолбенели.
— Да, да! — прикрикнула на них Мария Степановна. — Соображать надо. С волками жить — по- волчьи выть. Немцы — они любят бумажку. Поверят вам, что вы больные, — останетесь дома, не поверят — будете у какой-нибудь фрау на ферме свиней выхаживать. Теперь всё от вас зависит.
— Ну, если на то пошло, — решилась Рая, — я им такую припадочную разыграю, что вся комиссия разбежится.
Клава вначале не очень поверила в затею Марии Степановны, но несколько позже, встретив девушек, побывавших на комиссии, она убедилась, что немцы действительно не берут в Германию болезненных и хилых.
В тот же день Клава пришла к Елене Александровне.
— Можно с вами говорить откровенно?
— А разве у нас когда-нибудь было по-другому? — удивилась Елена Александровна.
— Да нет, — смутилась Клава. — Очень вы рискуете многим. Боюсь я за вас.
— А за себя не боишься? А за ребят? Эх, Клаша, Клаша! Говори уж, мы одной верёвочкой связаны.
И Клава поведала о своём плане. Нельзя ли девчат, которым грозит отправка в Германию, снабдить справками о плохом здоровье, о болезнях? Может быть, это кому-нибудь из них и поможет.
— Попробую, — согласилась наконец врач. — Но много девчат ко мне не посылай. Может показаться подозрительным. Я тут поговорю с другими врачами, думаю, что не откажут.
— Спасибо, Елена Александровна. Я так и знала, что вы поддержите…
— Что ж там «спасибо»! — Елена Александровна взяла лист бумаги. — Давай с тебя и начнём. Какую же тебе болезнь прописать?
— У меня уже есть… трахома.
Елена Александровна покачала головой.
— Хороша трахомщица… Любой парень глаз не оторвёт. Нет уж, болеть так болеть… — И она принялась учить Клаву, как добиться покраснения век.
Неделя прошла в тревожном ожидании. Рая с Клавой почти ничего не ели, позеленели, похудели. Рая, часами сидя перед зеркалом, училась подёргиваться, закатывать глаза, судорожно глотать слюну. Клава безжалостно натирала глаза луком.
Комиссия прошла благополучно: то ли немцы действительно поверили бумажке, то ли вид девушек убедил их, что в Германии такие батрачки непригодны.
С трудом сдерживая радость, Клава и Рая вернулись домой и бросились обнимать и целовать Марию Степановну.
— Да ну вас! — отбивалась та. — Ты, Райка, и впрямь сумасшедшая! А у тебя, Клаша, трахома на глазах. Сиди и не лезь.
К вечеру стало известно и о других девчатах: одну комиссия освободила как туберкулёзницу, другую — из-за экземы, третью — из-за недоедания.
Но многим и не повезло: их прямо после комиссии отправили на льнозавод и поместили в пустой сарай.
А ещё через день стало известно, что в сарай попала и Аня Костина.
