— Агроуполномоченного, этого самого... Ковшова.
— Этого еще не хватало! — нахмурился Лощилин. — Неужели нельзя было кого-нибудь из своих выдвинуть...
— Пытался, Николай Сергеевич... не получилось, — признался Ширяев. — Люди к Ковшову прислушиваться стали, доверяют ему. У этого птенца крылышки отрастают. Высоко летать начал, далеко видеть...
Лощилин задумался. Да, этот комсомольский вожак то и дело встает им поперек дороги. Только что они разнесли слух, что трактористы неучи, бракоделы, аварийщики, как Ковшов поднял на ноги всю ячейку. Комсомольцы стали лучше ухаживать за машинами, проверять качество вспашки, сева, взяли под свое наблюдение всю тракторную бригаду. А вот теперь эта неудавшаяся история с жучками, назначение Ковшова бригадиром...
— А знаете, о чем Ковшов поговаривает? — сообщил Ширяев. — Надо, мол, в тракторной бригаде проверочку устроить, кое-кого из парней убрать, а на их место кольцовских девчат поставить. Да и вообще, мол, не мешает к начальству эмтээс присмотреться...
Лощилин не по-доброму усмехнулся:
— Не много ли берет на себя парень... Мы ведь тоже не лыком шиты... не с такими справлялись. — Он помолчал, потом жестко добавил: — Волков бояться — в лес не ходить. А мы до леса только еще добираемся. Плохо пока действуем, лениво, вхолостую. Золотое время теряем. Пора с этим кончать, Павел Трофимыч.
— Что же делать-то будем? — угрюмо спросил Ширяев.
— Дел по горло... — Лощилин понизил голос. — Осенний сев подходит... Только мозгами пошевели.
СИВКИ-БУРКИ
Перед осенним севом тракторная бригада разделилась на две группы: лучшие трактористы во главе с Антоном должны были обслуживать полеводческую бригаду Павла Трофимовича, остальных закрепили за бригадой Степы Ковшова. Нюшку Антон включил в свою группу.
— Ты что ж это — нарочно подстраиваешь? — удивилась Нюша. — Ковшов только на ноги встает, а ты ему самых неопытных трактористов суешь. Иль за отца обиделся?
— Отец здесь ни при чем, — вспыхнул Антон. — Он свое получил по заслугам. И трактористов не я распределяю, а начальство эмтээс.
— Тогда я к начальству пойду, — заявила Нюша. — Пусть меня в бригаде Ковшова оставят.
— Вот это зря! — с досадой покачал головой Антон. — Пожалеешь потом. Лучше бы ты за меня держалась.
Но Нюша все же сходила в МТС и настояла на том, чтобы ее оставили в бригаде Ковшова.
Осенний сев в Кольцовке начали почти вовремя. Машины работали ровно, без задержки, в первые же дни вспахали немалую часть озимого клина, и в колхозе решили, что трактористы за весну и лето кое- чему научились.
Но к концу недели снова начались перебои: вышло из строя несколько тракторов, на склад не завезли вовремя горючего, затем обнаружилось, что в МТС не хватает тракторных сеялок.
Начавшийся было сев приостановился. Степа шумел, ругался, составлял один акт за другим, а вспаханная земля тем временем подсыхала, покрывалась жесткой коркой.
— Невесело же я свое бригадирство начинаю, — вслух размышлял Степа. — Опять все вкось да вкривь полезло.
Особенно удивляло его то, что Антон и его приятели, работавшие в бригаде Павла Трофимовича, всегда вовремя получали машины и сеяли почти без задержки.
— Надо бы за всех думать, коль ты бригадир, — упрекнул Степа Антона. — А то ералаш получается: одни норму гонят, другие без дела сидят.
— Начальства и без меня хватает... Пусть оно и думает, — отмахивался Антон. — А мое дело баранку крутить.
Степа то и дело наведывался в МТС, не давая покоя Лощилину, дежурил в мастерской, требуя от рабочих поскорее отремонтировать машины.
Наконец Мите Горелову удалось получить в мастерской МТС двадцатисошниковую сеялку.
Он засеял свой участок земли и передал сеялку Нюше.
На подводе привезли пшеницу, Нюша с Таней засыпали ее в ящик сеялки, и трактор неторопливо двинулся вдоль загона.
Наспех отремонтированная и покрашенная сеялка подозрительно скрипела и покряхтывала. Нюша то и дело поворачивалась на железном сиденье трактора и вопросительно поглядывала на Таню, которая шла позади сеялки.
Это была нелегкая работа, следить за двадцатью сошниками и вовремя заметить, какой из них засорился и не пропускает семян.
Девчата поменялись местами: Таня села за трактор — она уже научилась немного управлять машиной, — а Нюша пошла вслед за сеялкой.
Оказалось, что добрая половина сошников не пропускает семян. Нюша взглянула в ящик сеялки, переворошила пшеницу, потом один за другим встряхнула сошники. Встряхнула раз, другой, но все оставалось по-прежнему. Она подала Тане сигнал остановить трактор, а сама бросилась к засеянному полю и, нагнувшись, принялась осторожно раскапывать землю. Да, сомнений не было — часть бороздок, проделанных сошниками, оказались незасеянными.
— Ну что там? Сошники засорились?.. — спросила Таня.
— Да нет, тут что-то другое... Сейчас проверим. Девчата выгребли из ящика сеялки пшеницу, ссыпали ее в мешок.
Нюша включила высевающий аппарат сеялки, достала ключ, отвертку и сняла один из подозрительных сошников. Оказалось, что он был заткнут тряпичной затычкой. То же оказалось и в других. А потом, вглядевшись повнимательнее, девчата обнаружили, что испорчен и высевающий аппарат. Долго они не могли промолвить ни слова.
— И кому ж это, подлому, понадобилось сошники заткнуть! — с болью вырвалось у Тани.
— Значит, понадобилось кому-то, — потемнев в лице, глухо сказала Нюша
К сеялке подошли Степа и Василий Силыч.
— Опять поломка? — отрывисто спросил Степа.
Нюшка молча показала на тряпичные затычки, извлеченные из сошников, и коротко рассказала, что случилось.
— Та-ак!.. — произнес пораженный Степа, пристально разглядывая затычки. — Снова, значит, гостинчик... Да еще какой!..
— Хорошо, что мы заметили вовремя... — желая немного успокоить брата, сказала Таня. — Не весь еще участок засеяли.
— Хорошо, да не дюже, — вслух подумал Степа и обратился к Нюше: — Ты ведь эту сеялку после Мити Горелова взяла. А он вчера ею пять гектаров засеял.
— Митька! Пять гектаров! — ахнул председатель. — А ну пошли смотреть!
Все направились к вытянутому вдоль дороги загону, где вчера Митя Горелов разъезжал с сеялкой, и долго проверяли, как засеяна пашня. Картина была та же, что и на Нюшкином участке, — половина рядков оказалась без семян.
Василий Силыч, приказал разыскать Митьку.
Таня, чуя недоброе, помчалась на дальний конец поля, где Митя пахал землю. Сердце ее отчаянно колотилось. Неужели он ничего не заметил и засеял пять гектаров земли испорченной сеялкой?
