Степке Ковшове.
— Если так, — взорвался Антон, — уйду я из эмтээс к черту!
— Ну-ну, ты не ярись! — усмехаясь, сдержал его Лощилин. — Это еще неизвестно, как у Ветлугиной все получится. Скорее всего, завалит она посевную. А ты у нас без дела не останешься. Подобрал я тебе работку, будешь доволен. Принимай-ка завтра тракторную бригаду в Торбееве.
— В Торбееве? — удивился Антон. — Так эта же бригада на последнем счету в эмтээс!
— Вот и раскачай ее, докажи всем, что ты действительно первый ударник. Кстати, и Ветлугиной нос утрешь.
Лощилин оглянулся по сторонам и заговорил тише:
— Сейчас все от тебя самого зависит. Надо какой-нибудь сногсшибательный рекорд поставить. Заяви, например, что ты в этом году удвоишь норму выработки.
— Вспахать семьсот гектаров? — опешил Антон. — Как это можно?..
— А ты заяви, обязательство дай... Чтобы шум пошел, в глаза всем бросилось. А в остальном положись на меня. Помогу я тебе с выработкой, создам все условия, — пообещал Лощилин и крепко пожал Антону руку. — Действуй, разворачивайся в своем Торбееве...
В эту ночь у Ветлугиных долго не засыпали. Да и как можно было заснуть, если завтра, чуть свет, Нюша поведет свою девичью команду в поле пахать землю! Ленька настойчиво уговаривал сестру, чтобы она разрешила ему после занятий в школе приходить в бригаду и работать прицепщиком на тракторе. И работать обязательно на Нюшкином тракторе, потому что машина у нее самая ухоженная, сильная, тяглистая.
— Ты у меня уже седьмой доброволец в плугари, — смеялась сестра. — Интересно вот, кто за тебя уроки готовить будет?
— А я впрок наготовлю... на всю весну.
— Вроде как огурцов про запас насолишь... Ой, Ленька, не хитри!
Сморившаяся Клавка несколько раз открывала глаза и, высунув из-под одеяла голову, уверяла сестру, что каждый день будет приносить девчатам в поле холодную воду.
— А вам какая вода больше нравится — из колодца или из родника? — допытывалась Клавка.
— Всякая нравится... была бы только мокрая, — говорила Нюша. — Ты спи, водонос, спи...
Не ложилась в постель и Аграфена. Она бродила по избе, выходила на крыльцо и подолгу смотрела на лохматую тучу, что медленно выползала из-за темной гряды леса. Неужели опять дождь? Ненастье и так уж задержало выезд девчат в поле на трое суток. Молодые трактористки извелись, почти не спят по ночам, боясь, как бы им не проспать погожее утро.
Глухо заурчал гром, зашумели деревья, но дождя не было. Только ветер, переменив направление, шелестел листвой берез и сносил тучу куда-то в сторону. Аграфена вернулась в избу. Подтянула повыше гирьку часов-ходиков, поправила на Нюшке одеяло.
— Чего ты полуношничаешь? — открыв глаза, спросила дочь. — Не бойся: не просплю...
Аграфена присела у изголовья.
— Я вот отца покойного вспомнила, — помолчав, заговорила она. — Давно это было... Отец тогда у Ильи Ковшова батрачил. И довелось ему хозяйского жеребца объезжать. Конь гладкий, злой, норовистый. Ну, а Егору-то по молодости любое море по колено. Зауздал он жеребца, вспрыгнул на спину, гикнул и... шлеп в канаву. Отлежался, словил коня— и опять тот его из седла выбросил. Три раза Егор на землю падал, избился весь...
Нюша с любопытством посмотрела на мать:
— К чему ты про отца вспомнила?
— А к тому, дочка, — задумчиво сказала Аграфена. — И у тебя вроде тоже конь норовистый, и дорога — в кочках да канавах. Вот и будешь как отец...
— А отец, значит, так жеребца и не объездил? — приподнимаясь на локте, спросила Нюша.
— Плохо ты его знаешь, — обиделась Аграфена. — Приловчился он к коню, раскусил его... Потом первым объездчиком в округе стал.
Нюша обняла мать.
— Выходит, что у нас вся семья объездчики. А что битые да сеченые — так это дороже стоит.
— Я ведь к тому, — призналась Аграфена. — Ты бы поменьше на землю-то падала. Что-то тревожно мне за тебя.
— Ничего, мама, — отшутилась Нюша. — Мой конь не скачет и не брыкается... На землю не сбросит. Давай-ка спать лучше.
Дождь ночью все-таки прошел, и выехать утром в поле девчатам опять не удалось. Они без дела слонялись по усадьбе МТС или без конца протирали и чистили свои машины.
— До дырок протрете, — посмеивались рабочие из мастерской.
Нюша сбегала в поле, проверила дорогу — не слишком ли ее развезло от дождей и, вернувшись, принялась упрашивать директора разрешить им выезд, но тот сказал, что надо еще подождать.
— Ехать теперь нам не доехать, — пожаловалась Зойка, щеголявшая в комбинезоне с многочисленными кармашками, сшитым ею из старого материнского платья.
— Почему не доехать? — настороженно спросила Феня.
— То дождь не пускал... Теперь директор. Да вот еще слухи всякие!
— Какие слухи?
Зойка рассказала, что утром к ним в избу пришла побирушка-горбунья, долго молилась на передний угол и сообщила, что видела во сне девичьи тракторы, которые никак не могут добраться до пашни: то вязнут в грязи, то у них колеса без смазки не вертятся, то вода выкипает.
— Вот так ясновидящая... — фыркнула Феня. — Сон-то прямо по инструкции техухода.
В полдень Репинский наконец разрешил выезд в поле.
Нюша подала команду заводить машины. Моторы взревели, и вскоре колонна тракторов выехала к Русланову взгорью, где земля совсем уже подсохла.
За усадьбой МТС Нюшу встретил Ленька. Отчаянно жестикулируя, он умолил ее на минутку остановиться и взобрался на площадку трактора.
— Я только прокачусь!
Погода разгулялась. Небо очистилось от облаков, солнце припекало по-летнему, над полями заструилось зыбкое марево.
Девчата повеселели. Нюшка, ехавшая в голове колонны, привязала к выхлопной трубе красную косынку и, взмахнув рукой, запела про паровоз, остановка которому только в коммуне. Девчата подхватили.
Так они проехали вдоль всей деревни, свернули в переулок, миновали старое пастбище и начали спускаться к бревенчатому мостику через реку. За мостиком лежало Русла-ново взгорье.
— Нюш, смотри! — Ленька толкнул сестру в плечо. — Чего они там собрались?
Нюша подняла голову и увидела у мостика толпу людей. Они о чем-то возбужденно спорили, сходились, расходились, и со стороны могло показаться, что люди собрались чинить мост или дорогу,
А от деревни, прямо через поле, спешили всё новые группы колхозников.
Нюша подъехала ближе, и у нее тревожно сжалось сердце. Не опуская глаз с тракторов, толпа у мостика задвигалась, сомкнулась и перегородила дорогу. Нюша сбавила газ и, перекрывая шум мотора, крикнула:
— Э-ий! Посторонись!
Толпа подалась назад, но потом вновь надвинулась на машину, и Нюша вынуждена была остановиться. Из толпы раздались угрожающие выкрики:
— Проваливайте обратно!
— Не пустим девок в поле!
— И так всю землю перепоганили!
Заглушив мотор, Нюша приподнялась с сиденья.
Больше всего в толпе было женщин. Размахивая руками и перебивая друг друга, они бестолково орали на Нюшку, на мужиков, что стояли поодаль, и требовали, чтоб трактористки повернули обратно.
