— Тебе что, Петя? — спросила Катерина.
— Мать сказала, чтобы подойник вернули. И так две недели держите.
— Отдай, Саня, — кивнула Катерина, — он в сенцах стоит.
— Полный разрыв, значит! — фыркнул Санька.
— Полный, полный! — засмеялась мать. — Там еще кочережка у печки и чугунок с трещинкой. Все верни обязательно.
Санька вынес вещи на улицу и вручил их Петьке.
— Да, Коншак, — спросил тот, — в последний раз спрашиваю: в сапожники ждать тебя или как?
— В последний раз отвечаю, — засмеялся Санька: — ждать долго придется…
Глава 35. РАЗВЕДКА ДОНЕСЛА
Утром Санька направился на участок. Теперь он приходил сюда почти каждый день, помогал ребятам полоть, окучивать, поливать. Но этого ему было мало, и Санька придумывал все новые дела. Взялся починить огородный инвентарь, наточил лопаты, сколотил и навесил новую калитку у изгороди.
— Захар Митрич, что еще надо? — спрашивал он деда. — Вы говорите…
— Да будто все уделал, — разводил Захар руками.
— Вам суслики не мешают? Я ловушки могу приготовить.
— Обеспечены с запасом. Алеша еще до тебя постарался, — отвечал старик и, замечая, как мальчик частенько поглядывает на «коншаковку», улыбался: «Эк его пшеничка-то приворожила! Шелковый стал».
В жаркий полдень, когда работа на участке прекращалась, Санька с Федей забирались куда-нибудь в тень и открывали книжки.
Правда, занятия шли не очень напряженно. Падала с дерева на книгу рогатая зеленая гусеница, пробегал по руке рыжий суетливый муравей, ударял в нос густой и терпкий запах травы, нагретой солнцем.
— Федя, эта трава как называется? — спрашивал Санька, отрываясь от книги: все травы казались ему похожими друг на друга.
Федя всегда находил что ответить. Как хороший грамотей в книге, он разбирался в деревьях, птицах, жуках.
Самая скромная травка, которую Санька раньше и не примечал, имела у него свое имя, свои особенности. Вот наперстянка. Из нее приготовляют капли от сердечной болезни. Отваром из пастушьей сумки останавливают кровь, купеной лечат ревматизм.
— Да ты прямо травознай! — удивлялся Санька.
— Где там… — отвечал Федя. — Вот дедушка, тот понимает природу. Позавидуешь! — И спохватывался: — Слушай, опять мы с задачкой засядем. Давай не смотреть по сторонам…
Но сегодня Санька прибежал на участок с таким видом, что Маша даже спросила:
— Чего светишься?
— Понимаешь, какое дело! Вчера бились, бились над одной задачкой… ну никак! И Степа завяз. А я сегодня утром сел и решил. Где Федя?
— А его нет, Саня. Уехал он.
— Куда уехал?
— Никому не сказал. Собрался вчера вечером и уехал. Дедушка грустный ходит, молчит.
— А правда Федину мать фашисты в горящий хлеб бросили? — помолчав, спросил Санька.
Маша опустила голову:
— Правда.
— И родных у него никого не осталось?
— Федя говорил, тетка была. А где она теперь — тоже неизвестно. — Маша задумалась. — Может, Федя в совхоз поехал, поискать кого-нибудь.
— Кого же искать-то?
— Не знаю, Саня… — растерянно призналась девочка.
В этот день работа на участке не ладилась. Дед Захар не появлялся. Маша с Санькой ходили притихшие. то и дело выбегали на большак, ждали, не покажется ли Федя.
Когда Санька пришел домой, Катерина сразу заметила, что тот чем-то встревожен.
— Опять с кем-то не поладил?
— Да нет… — Санька отвернулся к окну. — Федя Черкашин ушел куда-то… и не сказался никому.
За окном на ветру кланялась кому-то тоненькая березка, и солнце просвечивало сквозь ее легкую одежду. Рядом, касаясь ее ветвями, стояла молодая рябина.
— Мама! — Санька вдруг подошел к матери и возбужденно зашептал: — Если только Федя вернется, позовем его в нашу семью… жить с нами. Позовем, мама?
Катерина пристально оглядела мальчика и улыбнулась:
— Позовем, Саня… Только бы вернулся.
…Маша не ошиблась: Федя действительно поехал в совхоз «Высокое». Но лучше бы ему там не бывать. Маленького белого домика он не нашел, люди в совхозе были новые, неизвестные, и Федю никто не узнал.
Федя вернулся в Стожары к вечеру. Первым его заметил на участке Санька. Он позвал Машу, и они побежали ему навстречу. Вдруг Санька остановился:
— А знаешь, Маша: давай его ни о чем не расспрашивать.
— Так лучше, пожалуй, — согласилась девочка, и они повернули обратно.
Когда на другой день ребята пришли на участок, Федя был уже там. Он сидел на корточках у пятой клетки и что-то снимал со стебельков пшеницы. Издали казалось, что Федя собирает ягоды.
— Ко мне, ребята! — закричал он. — Что я нашел!
Все подбежали к Феде. Он протянул им банку. На дне ее ползали серые, невзрачные жучки.
— Фу, какие противные! — отвернулась Зина: она до смерти боялась всяких жуков и гусениц. — И охота тебе их руками трогать!
— А вы знаете, какой это жучок? — озабоченно спросил Федя. — Клоп-черепашка. Самый первый вредитель.
— Ну тебя, Федя, — отмахнулась Зина, — вечно ты всякие страсти выдумываешь! То блоха земляная, то клоп черепаховый…
— Не черепаховый, а черепашка. Такое название. Федя отыскал на пшенице клопа-черепашку, вытащил из кармана увеличительное стекло:
— Смотрите, что он, паразит, делает.
Санька первый захватил увеличительное стекло и приблизил его к колоску.
— Что видишь? Говори! — тормошили его ребята.
— Ползет себе… присматривается… Да тихо вы, не наваливайтесь… Остановился вот… Ого! Хоботок выпускает… тоненький-тоненький… зерно проколол… сосет. Вот зловредина! Да он так все соки выпьет!
Санька протянул руку, чтобы снять со стебля жучка, но Маша остановила его:
— Дай и нам посмотреть!
Увеличительное стекло пошло по рукам.
Подошел дед Захар. Увидел в банке клопа-черепашку, нахмурился:
— Эге! Старый наш недруг. Вы где это его отыскали?
— На овощах, дедушка, и на посевах. Вот с этой стороны изгороди, — показал Федя.
— Значит, из лесу двинулся. Теперь жди, валом попрет.
— А он на поля напасть может? — спросил Санька.
— Еще как! В тридцать пятом году эта нечисть такое натворила… одни корешки от урожая остались!
