Антироссийская подлость

стреляли по иной причине, нам в этом сообщении важно число — в 60 % случаев палачи НКВД стреляли приговорённому именно так. Но сначала немного о них.

391. Нигде не встречал автора, который бы попробовал исследовать странное отношение русских к смерти. С одной стороны, какое-то безразличие, которое, казалось бы, исходит к обыденности смерти. Ведь на протяжении многих столетий смерть от татарской или польской сабли, смерть от голода в осаждённом городе, смерть от неурожаев была постоянным спутником русского человека. В осаждённом немцами Ленинграде умер, по сути, каждый третий, и не было ни малейшего бунта с требованием сдаться немцам, и коммунизм здесь ни при чём. За 330 лет до этого в осаждённом поляками Смоленске к лету 1611 года из 80 тысяч жителей города осталось 8 тысяч, но город не сдался, и не сдавались именно жители города, поскольку воевода Шеин уже, по сути, воевал со своим царём (бояре в Москве успели посадить на царский трон польского королевича Владислава). Это одна сторона вопроса.

С другой стороны, у русского человека какой-то панический страх (неудачное слово, но я не подберу другого) перед лишением человека жизни вне зависимости от того, кто этот человек. Русский человек не любит этого процесса, не любит о нём говорить, на него смотреть и старается об этом молчать, хотя прекрасно понимает необходимость убийства определённых людей.

392. Вот, к примеру, мой опыт. Газета «Дуэль» завела рубрику «Только один бой», в которой приглашает ветеранов Великой Отечественной войны рассказать об одном своём победном бое, по сути о том, как они во время войны убили немца или немцев. И поразительное дело — даже фронтовики из пехоты, кто действительно убивал, во многих случаях пытаются говорить о чём угодно, но не об этом.

393. Публичные казни в России отошли в прошлое со смертью Петра (смертной казни вообще долго не было), в XIX веке уже казнили без зевак и только в присутствии тех, кому полагалось по должности. А во Франции, к примеру, публичные казни запретил Гитлер, поражённый многочисленностью желающих получить удовольствие от этого зрелища. До столыпинских казней восставших крестьян и боевиков эсеров (1905–1907 гг.), потребовавших большое количество дополнительных палачей, у России был один палач, который получал по 100 рублей за одевание петли на каждого осуждённого, кроме этого находящийся в данном городе для осуществления казни палач ел и пил бесплатно — хозяева трактиров и ресторанов счета отсылали жандармскому управлению. Заметим, что в 1906 году средний русский крестьянин потреблял продовольствия на 20 рублей 44 копейки в год![435] Но желающих быть палачом не было. Единственного палача приходилось возить из города в город. Гражданская война требовала казней, а положение с палачами было примерно таким же. Князь Трубецкой, попавший во время гражданской войны за подготовку мятежа против большевиков в следственный изолятор Москвы, писал, что в то время палачами у большевиков были уголовные преступники, сами приговорённые к смертной казни, которым она откладывалась, пока они исполняли эту работу. При этом, «палачи сидели в камерах всегда одни, несмотря на переполнение тюрьмы. Никто не хотел жить с ними, и тюремная администрация в моё время к этому не принуждала».[436]

394. Но палачи нужны, и все люди это понимали и понимают. И в сталинском СССР стать палачом уговаривали, убеждали, требовали считать это партийным долгом. Палач — не убийца, убийцы те прокурорско-судейские мерзавцы, кто приговаривает невиновного к смерти. Но насколько несправедлива толпа — люди шарахались не от этих прокурорско-судейских ублюдков, а именно от палача! Если судом убит невиновный, то палач-то тут при чём? Поэтому профессия палача в СССР всегда была тайной, даже от членов его семьи. Все понимали, что палач морально очень уязвим, и старались его уберечь. В те годы палачи назывались служащими коменданта Управления Внутренних дел, а сам комендант организационно входил в Административно-хозяйственный отдел Управления. Из-за трудностей в поисках палача их было не много. Скажем, на Москву и Московскую область команда коменданта состояла из 12 человек.[437] Кроме этого они, судя по всему, приводили приговоры в исполнение и в других городах. Опубликован, к примеру, приказ Наркома ВД Берии, командирующий палача 18 октября 1941 г. в запасную столицу СССР г. Куйбышев для расстрела 25 изменников Родины.[438]

395. К своей работе палачи относились очень ответственно, что отмечают даже геббельсовцы. Палачи делали всё, чтобы по их вине ни один невиновный не пострадал. Общество «Мемориал» пишет:

«Непосредственно перед расстрелом объявляли решение, сверяли данные. Делалось это очень тщательно. Наряду с актами на приведение в исполнение приговоров, в документах были обнаружены справки, требующие уточнения места рождения, а нередко и имени-отчества приговорённого.

При той поспешности, с которой велось тогда следствие, не приходится удивляться, что в Бутово для исполнения приговора могли привезти одного брата вместо другого или человека, приговорённого не к расстрелу, а к 8 годам заключения; причиной приостановки казни могло ещё служить отсутствие фотографии, по которой сверялась личность приговорённого. Во всех этих случаях исполнение приговора откладывалось, людей возвращали назад в тюрьму. Эта скрупулезность на месте казни иногда действовала в интересах людей, но случаи отмены „высшей меры“ были крайне редки».[439]

396. А у ксендза Пешковского есть такие примечательные строчки: «… раскоп № 22 оказался нетронутым. Здесь очень мало ценных предметов, единственное — немного одежды, когда-то прекрасная кожаная куртка с большими военными пуговицами. Видимо, во время расстрела она оказалась залитой кровью и её не сняли».[440] Судя по этим мыслям, посетившим ксендза, сам бы святой отец снял эту куртку с того, кого он убивает, но в Харькове палачами были не польские ксендзы, а работники НКВД, а они до мародёрства не опускались. Следователь А. Яблоков снисходительно пишет, что палачи НКВД были двуногими зверьми, полностью морально выродившимися,[441] к Яблокову в фильме «Память и боль Катыни» присоединяются и семь генералов и полковников юстиции, упирая на то, что палачи НКВД, дескать, занимались этой работой потому, что им после расстрелов давали водку. Должен сказать, что к такому выводу могли придти только те, кто сам за водку согласен убить кого угодно, если безнаказанность будет обеспечена.

397. А что касается темы морального вырождения, то к вопросу о том, кто в те годы являлся двуногими зверьми — палачи или прокуроры, — есть характерный пример. Несколько выше я касался темы убийств Сталина и Берии. По распространённой хрущевцами фальшивке, Берия, якобы, организовал заговор против партии, его арестовали в июне 1953 г., затем арестовали его пособников, Генеральный прокурор СССР Руденко, якобы, вёл следствие, которое, якобы, закончилось тайным судом, по приговору которого Берию и заговорщиков расстреляли. На самом деле Берию подло убили в июне 1953 г., о чём Хрущев открыто говорил за границей, потребовалось это убийство скрыть, для чего прокуроры сфабриковали «заговор» и в качестве «заговорщиков» арестовали невинных людей, суда над ними, естественно, не было и подонки-судьи просто подписали бумажку под названием «Приговор». Но эта бумажка, правильно оформленная, являлась официальным приказом палачам убить этих невиновных. Однако хрущёвцы даже не пытались к этому делу привлечь палачей Москвы — хрущёвцам было ясно, что это честные люди и они этого преступления не совершат, даже если оно обставлено всеми необходимыми бумагами. Так вот, догадайтесь, кто взял в руки пистолеты и убивал невиновных? Правильно: судья и прокурор! Приглашённые сначала для этой цели генералы Советской Армии отказались убивать, а судейско-прокурорские подонки охотно взялись! Кобулова, Меркулова, Мешика, Влодзимирского, Деканозова и Гоглидзе лично убили судья Лунев и заместитель Главного военного прокурора Китаев.[442] Так где работали двуногие звери — в команде коменданта МВД СССР или в Главной военной прокуратуре СССР?

398. Нынешняя прокурорская часть бригады Геббельса злорадствует — многие из палачей НКВД впоследствии застрелились. Да, застрелились! Как ещё эти честные и совестливые люди могли воспринять хрущёвские вопли о том, что при Сталине, дескать, убивали невиновных? Палачи ведь