— Крымские партизаны, — сказал Старинов, — ее тоже получат. Надо научить их пользоваться этим оружием.
Старинов взялся показывать нам другие мины — нажимного действия, химического, электрического. Но особенно подробно и с увлечением говорил о МЗД, то есть о минах замедленного действия.
Старинов разобрал при нас одну из мин замедленного действия, показал несколько капсул, наполненных кислотой. Каждая из них была рассчитана на определенное время, после наступления которого пластинка внутри капсулы разъедается, предохранитель сбрасывается — и происходит взрыв.
— Но можно ведь и по-другому, — продолжал полковник. — Кислота разъела пластинку, предохранителя больше нет, мина становится на боевой взвод и теперь сработает под нажимом того или иного веса. Вот какая это мина! Она открывает перед нами огромные возможности. Недавно в Таганроге было назначено совещание большой группы немецких штабистов. Наши подпольщики узнали о нем за три дня. И заблаговременно заминировали зал. Взрыв произошел в точно определенное время — десятки фашистских офицеров взлетели на воздух…
Мы смотрели и слушали затаив дыхание. В моей голове творилось что-то невообразимое. Я твердо решила: обязательно буду проситься к партизанам. А потом передумала: возьмусь за изучение немецкого языка, пусть меня выбросят с парашютом в Берлин или под Берлин, я проберусь с миной замедленного действия в кабинет Гитлера и поставлю ее на тот день, час, когда там соберутся все главари фашистской шайки…
Подумать только: мне уже было без малого восемнадцать лет, а я все еще жила детскими мечтами… Я так увлеклась, что уже не слышала полковника. Вдруг в его речи прозвучало слово «радио», и я снова навострила слух. Однако что-то важное пропустила и смысл до меня не доходил. Тогда я подняла руку. Начальник «Школы» грозно на меня глянул, а полковник спросил:
— Что-нибудь непонятно?
— Нет, просто размечталась и пропустила.
Он улыбнулся:
— А вы кто — минер, радист?
— Я радистка.
— А как зовут? — спросил полковник.
Не успела я ответить, как Даша крикнула:
— Это же Чижик. Неужели не слышали…
Такой поднялся хохот, что я чуть не сгорела со стыда, а полковник сказал:
— Осторожно, осторожно, не очень-то раскачивайте стол. Тут у меня есть штуковинки, которые требуют нежного обращения… — Когда все успокоились, он продолжал: — Вот, товарищ радист по имени Чижик, вы как советская девушка, а точнее, боец Красной Армии можете гордиться. Нигде в мире еще не добивались таких успехов в производстве взрывов на расстоянии, как у нас. И не с помощью электрического замыкателя — это давно не новость, — а п о р а д и о! Да, да, именно так. Могу по секрету рассказать. Мы в Харькове еще в позапрошлом году, перед тем как оставить город, в особняке, где когда-то жили секретари Центрального Комитета партии Украины, заложили две мощные мины с особым радиоустройством… Особняк был большим и удобным. Когда наши отступили, а гитлеровцы заняли город, в особняке расположился командующий гарнизоном палач из палачей генерал-лейтенант Георг фон Браун. Конечно, раньше чем вселиться, генерал послал в особняк своих саперов, и те были рады-радешеньки, доложив, что нашли и обезвредили нашу закопанную под углем в котельной мощную мину. Но они рано торжествовали. Если б они как следует искали, то под первой миной, гораздо глубже, в кирпичной кладке фундамента, нашли бы вторую. Первая была поставлена только для отвлечения. Фрицы на это клюнули. В особняке устроился генерал со всем своим штабом. Но это еще не все. Такие же мины были заложены в помещении, занятом штабом округа, и под одним из мостов. Прошло немало времени, и вот в три часа ночи четырнадцатого ноября сорок первого года я со своими сотрудниками-радиоинженерами передал из Воронежа три радиосигнала на определенной волне. И в Харькове по этим сигналам произошло три мощных взрыва. И мост, и штаб округа, и резиденция генерала фон Брауна взлетели на воздух…
Слушая полковника Старинова, все мы были напряжены. Он переждал какое-то время, а потом попросил того высокого юношу, который стоял возле него:
— Товарищ Максимов, уложите на этой поверхности модель номер шестнадцать.
Вот я обрадовалась — узнала фамилию. Шепчу Даше:
— Можешь не знакомить, сама познакомлюсь.
Даша отвечает:
— Лучше смотри, что он делает.
Этот молодой человек, высокий, худенький, в красноармейской гимнастерке, по кускам вынимал из ящика и раскладывал на большой плоскости соединенных столов игрушечную железную дорогу. В одном месте он перебросил через нарисованную реку высокий игрушечный мост, то есть модель. Когда все было готово и кольцевая дорога выложена, он поставил на рельсы крошечную дрезину с антенной.
Полковник стал объяснять:
— Вообразите, кругом лес. Дорога ведет к жизненно важным центрам и снабжает германскую армию боеприпасами, орудиями, танками, живой силой. Видите, партизаны вышли из лесу и подняли на рельсы портативную дрезину с укрепленным на ней взрывным устройством. Мотор дрезины работает на батареях. Не в этом главное. Главное в том, что она подчиняется радиоуправлению. Товарищ Максимов, — обратился полковник к своему помощнику, — приступайте.
Юноша принялся крутить рычажки коробки, похожей на обычный радиопередатчик. Дрезина поехала. Все быстрее, быстрее…
— Внимание! — воскликнул Старинов. — Вообразите, что мост охраняет взвод немцев. Они ничего не успеют сделать…
Крошечная дрезина въехала полным ходом на мост и на самой его середине резко затормозила. Раздался щелчок, вспыхнуло пламя, и… мост рухнул.
Полковник Старинов взялся объяснять, какие тут действуют силы. До меня его слова почти не доходили. Пусть он главный, пусть Максимов всего лишь выполнял приказ — я впилась взглядом именно в него. В моих глазах он был красивее всех и умнее всех. Мне ясно представлялась вся картина. Где-то в заболоченном лесу партизаны волокут на себе дрезину, поднимают на рельсы. Мой Максимов командует: «Раз, два — взяли! Раз, два — дружно!» Нет, нельзя вслух командовать, надо шепотом…
Полковник продолжал что-то рассказывать. Его слова доносились как будто издалека. Сердце стучало, как ключ на «Северке». Если можно взрывать мосты с помощью радиодрезины, неужели я не могу через стол передать свои чувства? Я не смотрела на Максимова, но твердо знала — он ищет моего взгляда. Даша ткнула меня под бок и многозначительно хмыкнула, а я все равно не подняла головы.
Донеслись слова Старинова:
— Товарищ Чижик! Опять размечтались? О чем?
Я вскинула на него глаза и четко ответила:
— Прошу направить меня к партизанам!
Раздался общий смех. Наверное, я ответила невпопад.
Когда кончилась лекция, наши девчата и я с ними отправились на берег моря полюбоваться закатом солнца. Тихо-тихо. Не верится, что всего три недели назад я была на переднем крае и снаряды рвались рядом со мной.
Мы с Дашей сидим на большом гладком камне. Я беру ее руку и крепко прижимаю к груди.
— Ты влюблена? — шепотом спрашивает моя подружка.
Я пожимаю плечами и в то же время безвольно киваю головой. Тогда она, глядя перед собой, говорит:
— Эх, как-то там Сашка Зайцев. Нет от него сведений. Что он делает за морем, в Крыму?
Я засовываю руку в глубокий карман бушлата, вытаскиваю крошечную фотографию Сашки и отдаю Даше.
— Он парень смекалистый, — говорю я. — Дашенька, Даша, верю: жив и здоров.
Даша берет фотокарточку, долго вглядывается, долго молчит. Нас выводят из оцепенения голоса девчат:
