установлении порядка в генерал-губернаторстве.
— Однако силы полиции, эсэсовских частей и вермахта недостаточны. Нас просят помочь, и мы не можем им отказать. Прошу вас, господин генерал, заняться этим вопросом.
— Слушаюсь, господин фельдмаршал. Однако смею заметить, что положение под Ковелём…
— Я знаю об этом. — Манштейн не позволил докончить командующему армией. — Высылаю Баху помощь. Кольцо окружения, которое удалось создать русским вокруг Ковеля, вскоре будет разорвано. Мы не должны потерять этот район, он слишком выгоден для наших будущих наступательных операций… До того времени в нашем тылу должен быть наведен порядок… Это в наших интересах.
Сидя теперь в хорошо натопленной комнате, Модель размышлял об этом разговоре. Он и не думал выделять значительные силы для борьбы с партизанами, когда у него самого над головой нависла огромная лавина. Не вызывало сомнения, что русские ринутся напролом, он только не знал, когда и куда направят они свой главный удар. При таком положении дел на фронте каждая дивизия была на вес золота.
Ужин принесла санитарка Рита, но Модель был слишком поглощен событиями дня и не обратил внимания на улыбку красивой девушки и аромат дорогих духов. Сегодня это, скорее, раздражало генерала… Рита забрала поднос с тарелками и, оставив только чашку с дымящимся кофе, закрыла за собой дверь. Модель остался один на один со своими мыслями.
Поздно ночью, когда майор Ганс Петер вошел в комнату генерала, тот при свете электрической лампы, питающейся от аккумулятора, перелистывал страницы какой-то брошюры. Другая брошюра лежала на столике — Иосиф Геббельс, «Как поднять дух солдат сражающихся немецких армий, которые вынуждены временно передвинуться на новые, более выгодные позиции». Большие буквы фамилии автора и маленькие заголовка выделялись красным цветом на золотом фоне обложки. Однако уже сам заголовок настраивал на пессимистический лад. Брошюра, которую просматривал командующий армией, тоже вызывала у читателя смешанные чувства. Модель красным карандашом подчеркнул несколько фраз:
«…Солдаты не сдаются, как это было правилом в Западной Европе, когда войска оказывались в полном окружении, а продолжают сражаться, пока все не погибнут. Большевизм только укрепил эту черту русского народа. Другими словами, мы имеем дело с опасным противником. Человеческий разум не в состоянии представить, что бы могло произойти, если бы этот враг ворвался, как наводнение, в Западную Европу…»
Такими были откровения доктора Геббельса, занимавшего с 1933 года пост министра пропаганды третьего рейха. Эти строки написаны в мае 1942 года, когда лишь немногие предпосылки указывали на то, что этот враг может ворваться, «как наводнение, в Западную Европу». Фанатичный приверженец гитлеризма, который столько лет обрабатывал немецкое общество в духе повиновения тирании, проповедник расовой ненависти и теории тотального немецкого господства чувствовал, пожалуй, приближающийся крах своих идей. Человек, сделавший для Гитлера больше, чем Гиммлер и его гестапо, сумевший вернуть многим немцам веру в германское превосходство и правильность преступной системы, сам теперь терял эту веру. Однако ему нельзя было отказать в сообразительности, хитрости и изобретательности, когда далее он писал:
«…Кроме того, я убежден, что мы должны коренным образом изменить нашу политику в отношении Востока. Мы могли бы значительно уменьшить опасность партизанского движения, если бы у жителей оккупированных районов добились хотя бы небольшого доверия. Четко выраженная аграрная и религиозная политика могли бы сотворить чудеса. Очевидно, было бы целесообразно также создавать на отдельных территориях марионеточные правительства, которые отдавали бы неприятные и непопулярные распоряжения. Такие марионеточные правительства, несомненно, можно было легко организовать, и мы всегда имели бы какой-то фасад, за которым могли проводить свою политику…»
Модель подчеркнул эти фразы и мелким почерком на полях страницы вывел: «Умно и дальновидно — жаль, что запоздало…»
Видя, что адъютант продолжает стоять выжидающе, генерал спросил:
— Что нового?
— От полковника Ринга, срочный радиоперехват, господин генерал.
Модель взял листок бумаги и кивнул головой. Когда адъютант закрыл за собой дверь, он вложил монокль и медленно провел взглядом по буквам. Краснота выступила на его уставшем лице. Как будто не доверяя тому, что прочитал, он еще раз пробежал глазами листок бумаги. «Отряды 27-й Волынской пехотной дивизии Армии Крайовой, взаимодействуя с советскими частями, овладели 20 марта населенным пунктом Тужиск», — гласило перехваченное сообщение.
Модель смял листок и подошел к стене, на которой висела карта Волыни. Отодвинул закрывавшую ее занавеску.
Карта была испещрена красными и синими тактическими знаками и различного рода флажками. Названия некоторых местностей были подчеркнуты. Река Турья бросалась в глаза, так как теперь она являлась линией разграничения германо-советского фронта там, где находились левофланговые части 9-й армии. Турья протекала среди полесских болот, откуда-то из озерка от Турчина через Тужиск, город Ковель и дальше на север, сливаясь с рекой Припять. Мост на Турье, вблизи Туропина, был одним из важнейших тактических пунктов этого района. Модель знал, что за этот пункт идут бои партизан 27-й дивизии Армии Крайовой. Однако он не предполагал, что аковцы собираются захватить его в ожидании разведывательных отрядов Советской Армии.
Из сообщений о положении на фронте, которые командующий 9-й армии просмотрел перед ужином, ничего особенного не вытекало: мелкие схватки с советскими войсками на некоторых участках фронта, занимаемых дивизиями армии, какая-то встреча с партизанскими отрядами и перестрелка в тыловых районах… Донесения ничем не отличаются от предыдущих: потери врага всегда высокие, свои — минимальные. Моделя, впрочем, не интересовали ни свои потери, ни окружение ковельского гарнизона. Город, правда, хотя и находился в полосе обороны его армии, однако имел отдельную боевую группу и командующего, непосредственно подчиненного фельдмаршалу Манштейну. О любых неудачах на этом участке фронта перед ставкой, а возможно, и перед самим фюрером должен был объясняться не кто иной, как командующий группой армий «Юг». Для Моделя теперь имел значение только клочок бумаги, который он продолжал сжимать в руке: «…отряды 27-й Волынской дивизии… взаимодействуя с советскими войсками…» Речь шла, конечно, о Тужиске и его уничтоженном гарнизоне. Эти действия имели глубокий политический смысл: аковцы взаимодействуют с большевиками… Неужели усилия Геббельса и диверсионной службы, направленные на то, чтобы не только вызывать раздор и вражду между поляками и русскими, но и привести к междуусобной борьбе между ними, потерпели полный провал. Оказывается, действительно партизаны Армии Крайовой совместно с большевиками бьют немецкую армию. Это уже для командующего 9-й армией было очень тревожным.
Но, очевидно, не только Модель был взволнован текстом перехваченной информации. Спустя несколько минут раздался телефонный звонок. Хватаясь за трубку, Модель был уверен, кого услышит. Не ошибся — звонил фельдмаршал Манштейн…
На другой день штаб 9-й армии передал соответствующие распоряжения и в боевую готовность были приведены три пехотные дивизии, штурмовые отряды и даже части армейской авиационной поддержки.
Оживились тылы групп армий «Юг» и «Центр». Очевидно, фельдмаршал Эрнст Буш, а также командующий войсками СС генерал Хенике и обергруппенфюрер Коппе — командующий полицией и войсками СС в генерал-губернаторстве — имели соответствующие телефоно- или шифрограммы… Вскоре оказалось, что это торопил Берлин. Там вопрос поставили строго: перед лицом угрожающей опасности соединения вермахта окажут необходимую помощь отрядам СС и полиции в полной ликвидации партизан и усмирении районов Волыни и Полесья.
Утром 23 марта войска вермахта вместе с отрядами СС и полиции ударили со стороны Владимира по партизанским отрядам и поддерживающим их фронтовым частям Советской Армии…
Теперь настроение генерал-полковника Моделя значительно улучшилось. Он был доволен, что началась ликвидация вражеских частей в тылу, как этого желала ставка. Чувство удовлетворения у Моделя вызывала и тишина на фронте, царившая в полосе его армии, не говоря уже, конечно, о продолжавшихся боях за Ковель. Кроме того, он был убежден, что генерал Хенике, используя приданную ему поддержку,
