огонька у соседа.
«Такие пустячные услуги соседи постоянно оказывают друг другу, — подумала она, — тут нет ничего зазорного».
Она легонько постучалась к Жаку, он отворил и был несколько удивлен столь поздним посещением. Но стоило девушке переступить порог его комнаты, как она задохнулась от густого дыма и, не успев сказать ни слова, без чувств упала на стул, подсвечник и ключ выпали у нее из рук. Была полночь, весь дом спал. Жак решил, что звать на помощь нельзя, это скомпрометирует соседку. Он распахнул окно, чтобы впустить свежего воздуха, и побрызгал водой на лицо девушки, она открыла глаза и понемногу стала оживать. Минут через пять Франсина совсем пришла в себя, сообщила художнику, что именно ее к нему привело, и стала извиняться.
— Теперь мне лучше, — добавила она, — я пойду к себе.
И она уже отворила дверь, как вдруг спохватилась, что не только забыла зажечь свечу, но и оставила у Жака ключ.
— Вот бестолковая! — воскликнула она, зажигая свечку. — Зашла к вам попросить огня, а ухожу без света!
Но тут сквознячок, потянувший через приотворенное окно и дверь, снова загасил свечу, и молодые люди очутились в полной темноте.
— Как нарочно! — сказала Франсина. — Простите, что я наделала вам столько хлопот. Но будьте добры, зажгите огонь, я отыщу свой ключ.
— Конечно, конечно, мадемуазель, — ответил Жак и стал ощупью искать спички.
Он сразу же нашел их. Но тут ему в голову пришла лукавая мысль. Он сунул спички в карман и воскликнул:
— Вот еще напасть! Ни одной спички не осталось, я зажег последнюю, когда пришел домой.
«Не поверит», — подумал он.
— Как же быть? Как же быть? — всполошилась Франсина. — У себя-то я могу побыть без света, у меня комната небольшая, в ней не заблудишься. Но без ключа не обойтись. Сделайте милость, сударь, помогите мне найти ключ, он где-нибудь тут на полу.
— Что ж, мадемуазель, поищем, — ответил Жак.
И они в потемках принялись искать, молодыми людьми руководил, видимо, один и тот же инстинкт — руки их встречались раз десять в минуту. Оба оказались на редкость неловкими и так и не нашли ключа.
— Ко мне в окно ярко светит луна, но сейчас она в облаках, — сказал Жак. — Подождем немного, станет посветлее, и легче будет искать.
В ожидании луны молодые люди разговорились. Беседа в темноте, в тесной комнатке, в весеннюю ночь! Беседа, сначала легкомысленная и незначительная, становится все задушевнее. Вы сами знаете, читатель, к чему это приводит… Слова становятся все туманнее, все больше недомолвок, голос звучит все тише, речь прерывается вздохами… Руки встречаются и договаривают мысль, которая от сердца передается устам и… О, молодые пары, поройтесь в своих воспоминаниях, и вы увидите, как это произошло. Вспомните, молодой человек, и вы, молодая женщина, идущие сейчас под руку, что два дня назад вы еще не знали друг друга. Наконец луна сбросила свое покрывало, и яркий свет залил каморку, мадемуазель Франсина слегка вскрикнула, очнувшись от мечтаний.
— Что с вами? — спросил Жак, обнимая ее.
— Ничего, — прошептала Франсина. — Мне показалось, будто кто-то стучится.
И незаметно для Жака она ногой подтолкнула под шкаф только что замеченный ею ключ. И зачем только он нашелся!
Первый читатель. Во всяком случае, такую историю я не дам читать своей дочери.
Второй читатель. Я до сих пор еще не видел ни одной пушинки с муфты мадемуазель Франсины, да и о самой девушке не знаю, беленькая ли она или черненькая и как сложена.
Терпение, читатели, терпение! Я обещал вам муфту и в конце концов преподнесу вам ее, как мой друг преподнес ее своей бедной подружке Франсине, которая стала его любовницей, о чем несколькими строками выше выразительно говорит многоточие. Франсина была беленькая. Беленькая и веселая — а это встречается не так уж часто. До двадцати лет она не ведала любви, но, смутно предчувствуя свой близкий конец, сознавала, что медлить не следует, если она хочет с ней познакомиться. Она повстречала Жака и влюбилась в него. Их связь продолжалась полгода. Они увлеклись друг другом весной, а разлучились осенью. У Франсины была чахотка, она знала об этом, знал и ее друг. Недели через две после их встречи Жаку сообщил об этом его товарищ, врач.
— Она уйдет от нас, как только пожелтеют листья, — добавил он.
Франсина слышала эти слова и увидела, в какое отчаяние повергли они ее друга.
— Что нам до желтых листьев? — говорила она, и в улыбке ее светилась искренняя любовь. — Что нам до осени? Сейчас лето, и листва зеленая, надо пользоваться этим, дорогой мой… Когда ты заметишь, что я собираюсь уйти из жизни, обними меня покрепче, поцелуй и запрети уходить. Ты ведь знаешь — я послушная, я и останусь.
И прелестное создание в течение пяти месяцев с песней и улыбкой на устах шло по тяжкой стезе богемы. А Жак охотно поддавался самообману. Его приятель не раз говорил ему:
— Франсине хуже. За ней нужен уход.
Тогда Жак бегал по всему Парижу, чтобы раздобыть денег на лекарство, но Франсина и слышать не хотела о лекарствах и выбрасывала их за окно. По ночам, когда ее бил кашель, она потихоньку выходила на лестницу, чтобы Жак не слышал.
Однажды они вдвоем поехали за город, и Жак увидел дерево с чуть пожелтевшей листвой. Он с тоской взглянул на Франсину, которая, задумавшись, медленно шла рядом с ним.
Она заметила, что Жак побледнел, и поняла его мысль.
— Какой ты глупыш, — сказала она, целуя его, — ведь сейчас только июль. До октября еще целых три месяца. Если мы будем любить друг друга, как теперь, днем и ночью, мы удвоим срок, который нам дано прожить вместе. Наконец, если мне станет хуже, когда пожелтеют листья, мы переселимся куда-нибудь в сосновый лес — ведь сосны не желтеют.
В октябре Франсина слегла. Товарищ Жака лечил ее… Комнатка, в которой они жили, помещалась на самом верхнем этаже и выходила во двор, где росло одно-единственное дерево. С каждым днем ветви его все больше оголялись. Жак занавесил было окно, чтобы больная не видела дерева, но Франсина потребовала, чтобы занавеску сняли.
— Любимый мой, — говорила она Жаку, — я дам тебе в сто раз больше поцелуев, чем на дереве листьев…— И добавляла: — К тому же, мне гораздо лучше… Скоро я начну выходить. Но тогда уже будет холодно, мне не хочется, чтобы у меня были красные руки, — купи мне, пожалуйста, муфту.
И больная все время только и мечтала, что о муфте.
В канун дня всех святых Франсина заметила, что Жак как-то особенно печален, ей захотелось подбодрить его, и, чтобы доказать, что ей лучше, она встала.
Как раз в это время к ним пришел доктор, он заставил ее лечь.
— Жак, — шепнул он товарищу, — мужайся! Все кончено, Франсина скоро умрет.
Жак залился слезами.
— Теперь можешь давать ей все, чего она захочет, — добавил доктор. — Надежды больше нет.
Франсина с первого же взгляда догадалась, что сказал доктор.
— Не слушай его, — вскричала она, протягивая к Жаку руки, — не слушай! Он говорит неправду. Завтра мы с тобой поедем куда-нибудь… завтра день всех святых. Будет холодно, сходи купи мне муфту… Очень прошу тебя, я боюсь отморозить руки…
Жак собрался было уйти вместе с товарищем, но Франсина задержала врача.
— Сходи за муфтой, — попросила она Жака, — выбери какую-нибудь получше, чтобы мне ее подольше носить.
А когда Жак ушел, она сказала врачу:
— Да, доктор, я скоро умру, и я это знаю… Но пока я еще жива, дайте мне что-нибудь такое, что вернуло бы мне силы на одну только ночь. Прошу вас, помогите мне стать опять красивой на одну только
