лакнийцы вели его под руки – заметил, что куртка на груди и на животе изодрана в клочья и пропитана кровью. Щетинки на теле твари оказались острыми как бритвы.
Глава 2
– Пора все это прекратить, – сказал Тремьер, постукивая костистыми пальцами по подлокотнику трона.
Звук его голоса раскатился в пустом тронном зале, как стук выпотрошенного черепа в гулкой пещере.
Два стражника у внутренних дверей тронного зала – один лакниец-наемник, второй из бывших мародеров – переглянулись. У лакнийца в заспинной перевязи торчал двуручник, мародер держал руку на навершии кривой сабли. Тремьер отменил алебарды как непременный атрибут дворцовой стражи. Пусть каждый держит при себе то оружие, к которому привык, – так распорядился он. Новая дворцовая стража по достоинству оценила указ, а Топорику показалось, что мысль перевооружить воинов пришла Тремьеру не потому что он уж слишком радел об интересах простых ратников, а потому что на себе испытал неудобство сражаться громоздким двуручным мечом, в то время как был обучен бою на шпагах. «Из него, наверное, выйдет неплохой правитель, – подумал тогда мальчик, – то, что в своей жизни пришлось пережить ему, точно не выпадало никогда ни одному Императору…»
– Прекратить, – повторил Тремьер, – все.
– Что – все? – вяло переспросил Янас. Он кривил спину, ему было тяжело стоять, да еще и повязка давила ребра.
И Тремьер это видел.
– Присядь, – приказал он, делая знак страже у двери.
Топорик оглянулся на подвинутый к нему стул.
– Ах, да… – спохватился Тремьер. – Дарую тебе право сидеть в присутствии монарших особ.
– Благодарю вас, Ваше Величество…
– Я говорю тебе – пора прекращать дозоры. У нас уже достаточно людей. А если так будет продолжаться и дальше, мы потеряем половину. На этой неделе уже семеро убитых. Только «охота».
– Оно становится сильнее, – проговорил Янас. – Я знаю. Когда я… – Он не договорил.
– Пошли вон, – негромко сказал Тремьер.
Стража покинула тронный зал.
– Когда я поразил его, оно распалось надвое, – продолжал Топорик, как только двери закрылись. – И две половинки стали самостоятельными существами. И, кажется… они были сильнее, чем то, первое… первоначальное…
– Что это может значить? – наморщился Тремьер. – Оно чувствует приближение Ключника?.. Или… Или, отдав всю свою мощь, чтобы погубить Императора и всех, кто оказался в ту ночь во дворце, этот чертов туман долго восстанавливался и теперь вновь могущественен, как тогда?
– Или и то и другое вместе, – криво усмехнулся Янас. – А где отец Матей?
– В часовне. Молится. Что-то неладное творится со стариком. За эту неделю, когда туман опять начал убивать, он не выпил ни глотка.
– Тогда действительно – что-то неладное. – На этот раз усмешки у Янаса не получилось. Даже кривой.
Как-то так само собой повелось, что, даже став Императором, Тремьер ни одного важного вопроса не решал без присутствия Матея и Топорика. Видимо, пережитое в форте Пяти Княжеств тесно сблизило их. Янас, припоминая свое тогдашнее впечатление, оставленное Тремьером, скоро признал, что сын гончара, теперь так высоко взлетевший, натура намного более сложная, чем ему показалось сначала. Словно Тремьер, всю свою жизнь примеривая на себя различные маски, сейчас явил свое истинное лицо. Лицо государя.
– Ладно, – сказал Тремьер, побарабанив снова пальцами. – Скверные времена проходят. Скоро все это закончится. И тогда, мальчик мой, начнется у нас совсем другая жизнь. Кстати, мне понадобится советник. Человек, которому я смогу доверять. Как ты на это смотришь?
Поднявшись, Топорик поклонился.
– Благодарю вас, Ваше Величество. Но я… Мне не нравится Герлемон. И к тому же… мне кажется, что власть – большая или малая – слишком тяжкое бремя. Не только для того, кто ею обладает.
– О, мой мальчик! – на выдохе громко проговорил Император Тремьер. – Теперь я вижу, что поторопился с твоим назначением. Разве ты еще не понял: власть – это самое сладкое, что может быть в нашем мире. Самое важное и самое дорогое. То единственное, к чему надо стремиться. Остальное – прах!
– Как будет угодно государю, – ответил Янас.
Они помолчали.
– Ты так никогда и не говорил, – помолчав, потому что говорить больше стало не о чем, сказал Тремьер. – Откуда у тебя это оружие?
– Топорик? – зачем-то переспросил Янас.
– Именно. Отец Матей тоже не знает, – добавил он.
Янас несколько минут думал, как ответить. Сказать правду было сложнее. Не то чтобы он опасался подозрений, просто считал, что произошедшее на заставе капитана Балбрака Раблла касается только его одного. И еще Ключника. Подобные мысли, которые невозможно было проговорить вслух, а тем более при ком-либо еще, все чаще посещали мальчика. Будто чей-то другой разум, а не его собственный, вталкивал в мозг эти темные неощутимые ниточки.
