не мог себе этого простить, торопился догнать, ухватить упущенный шанс. Никакая логика не помогала. Мы с Гришей держались мнения, что кассационный суд только и существует для таких вот блатных дел. Есть какой-то процент допустимого пересмотра и весь он идет на связи, на взятки, на высокие звонки. Обыкновенное дело, своим ходом попавшее на кассацию, практически не рассматривается, определение штампуется по приговору. Кассационный суд занимается только такими делами, за которые ходатайствуют чины или деньги. Вразумляешь очередного просителя: «На хрена тебе жалоба? Кто за тебя пороги бьет: министр, деньги?» Нет у него ни министра, ни денег, зато после Вадика появилось неистребимое «авось». А вдруг? Будет свербить всю жизнь: зря не написал. Так чего маяться, почему не попробовать? Получить ответ и забыть. И вот подходят, мнутся, просят: напиши. Народу много, безнадежные дела я не брал. Но были приговоры, которые сам бог велел бы обжаловать. Приведу несколько примеров.
Без вины виноватые
Как обычно, полно тунеядки. Преступление, предусмотренное статьей 209 Уголовного кодека. Формулируется так: «Систематическое занятие бродяжничеством или попрошайничеством, а также ведение в течение длительного времени иного паразитического образа жизни — наказывается лишением свободы на срок до одного года, или исправительными работами на тот же срок. Те же действия, совершенные людьми, ранее судимыми по части первой настоящей статьи, — наказываются лишением свободы на срок до двух лет».
В камерах общего режима — ранее не судимые, поэтому все наши тунеядцы идут до первой части, т. е. до года Кто же они — новоиспеченные бродяги, попрошайки и паразиты? Вот типичный приговор. «Люблинский районный народный суд г. Москвы 16 февраля 1981 г. в составе председателя Титова B. С., народных заседателей Планкина Ю. Л. и Сивцева Т. В. рассмотрел дело по обвинению Лукьянова Валерия Александровича 1942 г. рождения, работающего слесарем-сантехником на хлебозаводе № 10 г. Москвы, имеющего двоих несовершеннолетних детей, несудимого — в преступлении, предусмотренным ст. 209 ч. 1 УК РСФСР». Оторопь берет: работающего человека обвиняют в тунеядстве — где логика? Читаю дальше: «Лукьянов виновен в ведении в течение длительного времени паразитического образа жизни. Будучи уволен с работы за прогулы, не работал с 11 июня 1980 г. и, несмотря на официальное предостережение от 27 ноября 1980 г., не трудоустроился, пьянствовал, жил на нетрудовые доходы (средства жены). Допросив свидетелей, суд считает виновность подсудимого доказанной… Лукьянова взять под стражу в зале суда, назначить наказание в виде лишения свободы сроком на 1 год с отбыванием в ИТК общего режима». Начали за здравие, кончили за упокой: «работающего» приговаривают за то, что «не трудоустроился, жил на нетрудовые доходы». Если человек уже работает, зачем его заставлять работать? Зачем сажать?
Суд приводит три доказательства того, что Лукьянов вел «паразитический образ жизни»: «не работал с 11 июня,… пьянствовал, жил на нетрудовые доходы (средства жены)». Ни одно из них нельзя считать доказательством. На самом деле Лукьянов работал, не пьянствовал, жил на трудовые доходы. К лету он нашел выгодную шабашку — ремонт подмосковных дач. С работы не увольняют — надо ждать два месяца, чтобы получить расчет, — ушел сам и это зачли за прогул. Черт с ним, за это пока не судят, зато Лукьянов неплохо заработал, много больше зарплаты жены, на средства которой якобы жил. Суд требует справки: где работал? Не брал никаких справок, откуда знать, что понадобятся, но работал там-то и там-то, сделайте запрос. Судья отказывает, ссылаясь на то, что справки должен взять сам Лукьянов.
— Да хоть сейчас! Отложите суд и я принесу справки.
— Раньше надо было думать.
Отказ в этом ходатайстве — грубейшее процессуальное нарушение, достаточное основание для отмены приговора. Да пусть бы не было никакой шабашки, все равно не имели права обвинять в паразитизме. Ведь двое несовершеннолетних детей. Жена работает, муж ведет домашнее хозяйство, сидит с детьми — какое же это тунеядство? Суд ясно дает понять: то, что позволено женщине, мужчине не позволяется. Мужчина должен работать на государство, всякая иная работа — паразитизм. Мужчина — раб государства. Вслух это не говорят, но смысл приговора предельно ясен: «кто на нас не работает, тот…» Не хочешь — заставим. Не хочешь быть добровольным рабом, будешь подневольным. И делают это с беспощадным цинизмом, нагло перевирают обстоятельства, оговаривают человека, фабрикуют обвинение — под ширмой законности творят беззаконие.
«Жил на нетрудовые доходы» и тут же в скобках — «средства жены». Разве зарплата жены не трудовой доход? Почему муж может содержать жену, a жене отказано в праве содержать мужа? В бытовом обыденном смысле вроде возмутительно: что это за муж, которого содержит жена? Но ведь разные бывают обстоятельства. Во всяком случае, закон не запрещает. На каком же тогда основании допускается вмешательство в бюджет, в жизнь семьи? Почему люди лишены права самим распределять семейные роли? Лукьянову 39 лет, 20 лет трудового стажа — почему он не может какое-то время жить, не работая, на свои накопления. Накопления у Лукьянова были, но суду на них наплевать. «Он на нас не работает», — в этом его «преступление».
«Пьянствовал» — откуда взято? Из рапорта участкового Н. Л. Азаренко. Однако заключения нарколога в деле нет, жена не подтверждает и внешне Лукьянов не похож на пьяницу. Почему верят на слово участковому, а не верят жене? Какая мать доверит малолетних детей мужу-пьянице? Лукьянов — донор, регулярно сдавал кровь. У пьяниц, как известно, донорскую кровь не берут. Кстати, кровь он сдавал ежемесячно, платили 27 рублей — тоже не паразитические деньги.
На суде было два свидетеля: жена Лукьянова и участковый, жена отрицает все пункты обвинения, приговор сфабрикован только по показаниям участкового. Тем не менее, пишут: «Допросив свидетелей, суд считает виновность подсудимого доказанной». Нарочно создается впечатление, будто доказательства обвинения получены не от одного свидетеля. О том, что свидетелем выступает участковый, скромно умалчивается. И ведь формально не подкопаешься. Допросили свидетелей? Да, допросили. Жена отрицает обвинение? Ну и что? Приговор не утверждает, что доказательства вины получены от жены Лукьянова. А в контексте смысл фразы таков, что и от нее тоже. Казуистика придает внешнюю убедительность приговору.
Тенденциозность в каждой строке. Отмечено, например, что не работал с 11 июня, но не говорится, когда трудоустроился. Неудобно признавать, что осудили за тунеядство человека, который почти месяц работает. Не приняты во внимание шабашка, несовершеннолетние дети, хозяйство, донорство, сберкнижка трудовых накоплений Лукьянова — нелепо выглядело бы обвинение в паразитизме занятого человека, живущего на свои заработанные деньги. Приговор акцентирует то, что Лукьянов якобы «длительное время не работал». А шабашка, дети, дом — не работа? Лукьянов несколько месяцев не числился в штате предприятия, на государственной службе — вот что имеет в виду приговор, лукаво подменяя понятие «работа» службой на государственном предприятии. Фактически обвинили не за то, что он «длительное время не работал», а за то, что работал на себя, а не на государство. За это его осудили, приговор, которым власть разоблачает себя, свою хищную суть: не работает на государство, значит, не работает на нас, кто на нас не работает, тот преступник. Логика рабовладельца и паразита. У них одна цель: заставить работать на себя. Вот для чего фабрикуются приговоры, разбиваются семьи, унижается человеческое достоинство, уродуется, отнимается жизнь. Вот для чего срока на всю катушку. Ведь год лишения свободы — это максимальное наказание. Часть 1 статьи 203 предусматривает до года или исправительные работы. Но я не встречал меньше года и не слышал, чтобы давали исправработы. Может, случается, но если не за понюх Лукьянову год, то не представляю кому. Сплошь и рядом в камерах по этой статье — год, год, ни месяцем меньше. По андроповскому указу 1982 года по части первой уже два года, по второй — все четыре. Растет аппетит госаппарата. Множатся жертвы коммунистического порабощения. Никакой закон, никакой адвокат их не защитит. Не защитит, пока не встретит поддержки в сопротивлении произволу. Надо бороться всеми способами. И, прежде всего, правовым: максимально использовать защитную силу закона, по которому тебя неправомерно карают. Для того и нужна кассатка — инструмент разоблачения. Кассатка — форма протеста. Нельзя молчать. Нельзя упускать возможности бросить сфабрикованный приговор в бесстыдную морду псов произвола. Быстрее подавятся.
Другой пример без вины виноватого — цыган. Приехали с семьей за покупками в Москву. Дали кому-
