не было, сердце не билось, но мозг еще был жив. Промедли я чуть-чуть — и мог бы попрощаться с реальностью.
— Смерти стрела, — пояснил гном, — очень темная магия, не выживают после нее обычно. Как ты уцелел?
— У меня амулет фамильный, — буркнул я, тщательно подбирая слова, и схватил наклонившегося ко мне бородача за грудки. — Защитил он. Амулет. Фамильный. Реликвия. Там… где стрела… ударила… в груди… под кожей… под кожей спрятан, если умру, вытащишь и отдашь любому эльфу. Обещай.
— Выживешь. Если магию пережил, от заостренной палочки не сдохнешь, — заверил меня недавний пациент и попытался вырваться. Но я не пустил.
— Клянись, — потребовал я. — Если умру, вытащишь и отдашь. Клянись!
— Да успокойся ты! — освободился мой собеседник. — Сам свою цацку родовую пропить успеешь!
Гном попытался мне улыбнуться, чтобы успокоить, но наткнулся взглядом на стрелу, которая по- прежнему светилась гнилостным светом. Он резко помрачнел, озабоченно покачал головой, схватил меня за руки и куда-то потащил. Садист бородатый! От боли в груди я чуть дуба не дал, даже блокировка холодом не спасла! К счастью, «Улыбка фортуны» была не очень большим кораблем, и тело полуэльфа довольно быстро оставили в покое у высокого борта. Кроме меня здесь было еще с десяток раненых, которые уже не могли участвовать в бое, спастись бегством, а только стонали и ругались на все лады. Парочка гномов пыталась останавливать им кровь, разжимала стиснутые зубы и проталкивала внутрь какие-то лекарства. Так, выходит, это что-то вроде походного госпиталя. Угу. Стрелу надо бы вынуть и выкинуть, а то мало ли, вдруг вопросы возникнут, почему я жив, если должен быть мертв.
С первой попытки поднять руку и уцепиться за гладкий кончик не получилось. Конечность бессильно шлепнулась вниз, едва приподнявшись. Во второй раз пальцы цапнули воздух в нескольких сантиметрах от древка. Только на третий раз я кое-как, преодолевая сопротивление уплотнившегося до состояния киселя воздуха, вцепился в древко и рванул стрелу. Она поддалась на удивление легко и вылетела из неловких пальцев, покатившись по палубе, оставляя за собой тонкую алую дорожку. Я с некоторым замешательством и испугом уставился на узкую, но глубокую рану в своей груди. Хорошо, что окружающие не боятся крови. Но, кажется, ее начинаю бояться я. На то, чтобы призвать холод, сил почти не было… но «почти» в таком случае не считается. Не должно считаться. Разлившаяся по телу целительная магия практически сразу дала результаты: теперь не приходилось судорожно бороться за каждый вдох и можно было безболезненно, пусть и не полной грудью, втягивать в себя воздух.
— Ткраздр! — зло выругался кто-то справа от меня. Я скосил глаза и увидел Глорина. Капитан корабля вид имел куда хуже, чем я. У меня всего одна аккуратная стрела в теле была. А вот гном напоминал ежика. Причем ежика-мутанта: некоторые иголки были раз в пять длиннее остальных. Интересно, сколько их пробило его доспехи и добралось до тела? Гм… а как называются метательные копья? Пилумы, что ли? Подгорный житель так же, как и Сардас, был прислонен к борту галеры, вот только в отличие от полуэльфа тихо отходить на тот свет не собирался. Во-первых, он почти непрерывно что-то бормотал, а во-вторых, рядом с ним стоял незнакомый мне гном с целой батареей маленьких мешочков, пузырьков и бутылочек с нанесенными на них странными рисунками, кажется, рунами. Как раз сейчас лекарь из какой-то солонки присыпал темно-коричневым порошком открытую рубленую рану на плече капитана. Судя по тому, как пациент дергался, средство это по побочным эффектам превосходило знаменитый бальзам «Звездочка», жжение которого стало одним из самых ярких воспоминаний моего далекого детства. Слов, которыми комментировал этот процесс Глорин, я не знал, но решил непременно их выучить, так как уши всех находящихся поблизости коротышек как-то подозрительно заалели, а это значит, что изрекаемые гномом перлы, если их перевести на нормальный язык, могли бы отправить в обморок целый монастырь.
«Ой, я об этом еще пожалею», — решил я, но все же пересилил себя, прополз несколько разделяющих нас метров, после чего шлепнул Глорина прямо по ране. Тот взвыл, но тут же смолк. Видимо, призванный мной холод сделал свое дело. Энергия, поддерживающая тело, кончилась совсем, рана в груди снова плеснула болью, сознание плавно скатилось внутрь амулета. Кажется, гномы что-то у меня спрашивали, но я их не понимал. Однако совсем тело я без внимания не оставил — мало ли, вдруг дышать перестанет!
«Ух, блин, — вздохнул я, почти отлепляясь от по-прежнему неподвижного силуэта Сардаса. Гномам должно было показаться, что раненый полуэльф в банальном обмороке, — кажется, обошлось!»
«Что именно?» — спросили меня.
Я огляделся. Тот десяток душ, что очутился на свободе и смог вернуться в более-менее разумное состояние, столпился вокруг меня. Кажется, за то время, что я пребывал в реальном мире, души смогли до чего-то договориться.
«Ну что ж, давайте знакомиться, — пожал плечами я. — Роман. Предвосхищая неизбежные вопросы, заявляю: я — такой же пленник амулета, как и вы».
«Какого амулета? — спросила дородная женщина лет сорока, обладательница шикарного бюста и тройного подбородка. — Вы можете объяснить, что вокруг происходит? Учтите, в колдунов и магию я не верю категорически! Вы телевизионщик, да? Это программа «Розыгрыш»? «Городок»? Предупреждаю сразу, у меня гипертония и больное сердце, если вы продолжите свою затею, мне станет плохо, и я вас засужу!»
«А у имени Фома есть женский вариант? — громким шепотом осведомился здоровяк, вышедший победителем из соревнования «зомби», у той самой девочки, которая пыталась понять, где они».
«Сейчас узнаю, — ответила она и обратилась к даме, которой чудились происки телевизионщиков. — Простите, вас как зовут?»
От возмущения женщина забыла членораздельную речь.
«Я?! Да вы! Да как вы…»
«А у вас халат стал полупрозрачным, — подал голос суховатый старичок лет пятидесяти, обладающий роскошными усами а-ля Тарас Бульба. — Целлюлит на ляжках виден».
«Где?» — тут же заметалась дама, позабыв про все и попытавшись прикрыть руками свои сомнительные прелести.
«Успокойтесь, я пошутил насчет целлюлита, — усмехнулся старичок, — через ваш халат его не видно. Видно этот концлагерь. Впрочем, его через всю вашу фигуру можно рассматривать. Как, впрочем, и через мою».
«Так что все-таки происходит? — подал голос силуэт тонкокостного молодого человека, напоминающего скелет, с узким лицом. — Не могу сказать, что сильно расстроен произошедшими со мной изменениями, но любопытство меня мучает».
«Радуйтесь, что только любопытство, — буркнула еще одна из освободившихся душ, принадлежащая полноватому человеку. — Вообще-то после смерти положено попадать в чистилище, а не сюда. А уж там персонала, для того чтобы помучить, хватает».
«А ты что так кипятишься, дядя? — хмыкнул седьмой. — Боишься, что за неявку срок добавят?»
«Мне кажется, во всем надо разобраться, — попыталась разнять спорщиков восьмая душа, молодая девушка с двумя симпатичными косичками. — То, что с нами произошло, действительно страшно. Но, может, это все же обратимо?»
«Ну-ну, мечтать не вредно, — скептически хмыкнула девятая, у которой на полупрозрачном лице виднелся пирсинг. — Я скорее поверю в Деда Мороза, который лично вручит каждому из нас подарок на Новый год, чем в то, что все это кончится хорошо».
«Так-так, дамы и господа, помедленнее, — попросил я. — Давайте я вам расскажу, что случилось, а вы уж потом будете обнародовать свои вопросы и предположения».
Пересказ истории, начавшейся со злополучного ритуала и закончившейся попаданием магической стрелы в Сардаса, занял довольно много времени. Все-таки таланта рассказчика у меня нет — это так, и более путаной и нелепой истории я никогда не слышал. Но основная масса мне верила…
«Эй, а что с Ольгой?» — на середине рассказа вскричал конопатый парень.
Девушка стояла безучастно и не шевелилась.
«Стазис, — пожал я плечами, — вспомните, говорил же уже об этом. Ничего, вот накапает энергии из клеток, подпитаем ее. Или можно подождать, пока сама очнется, вот только надолго ее вряд ли хватит
