«Не слышит, — со вздохом констатировал Антон. — Но там, внутри, действительно один из наших недавних врагов сидит, я это точно помню, сам его туда запихивал».
«Пожалуй, ты прав, — согласился с ним Максим. — Я это их бормотание вряд ли когда-нибудь забуду. Жмем второй символ?»
Вместо ответа я дотронулся до подрагивающего значка. Зеленый свет сменился красным, а невнятное бормотание — животным воплем боли, который все длился, и длился, и длился до тех пор, пока я не сообразил убрать руку с иероглифа.
«Устройство для развязывания языков у плененных в амулете душ, — озвучил общую мысль программист. — Гм… Роман, спроси у него что-нибудь».
«Что?»
«Да что хочешь! Хотя бы узнай, как его зовут».
Я, чувствуя себя идиотом, повторил вопрос и, к удивлению, услышал ответ.
«Меня… бурм… зовут… брм… Вадимом».
«Отлично! — возликовал Антон. — А теперь скажи, что дважды два — это пять!»
«Ры… Бырм… бурым… брым», — почему-то на этот раз воздержался от ответа пленник.
«Дважды два — пять! Ну же!» — стоял на своем программист.
Но душа так и не ответила, лишь в бурчании появились какие-то новые, неодобрительные и гневные интонации.
«Как ты относишься к нам? — продолжал допрос Антон. — Если скажешь, что хорошо, мы попытаемся тебя выпустить».
«Брм… бурым… брым… Ненавижу! Брм… Хочу убить! Брм…»
«Так я и думал, — усмехнулся рунолог. — Стандарт».
«А пояснить?» — попросил Максим.
«Ну вы что, про магические контракты вообще ничего не читали?» — поразился недогадливости парня Антон.
«Вроде бы начинаю понимать, о чем ты говоришь, — припомнилась мне кое-какая информация из земных книг. — Сущности, заключенные в какое-либо вместилище, не могут врать, а также обязаны держать все клятвы, которые дали».
«В точку! — усмехнулся рунолог. — Правда, только при условии, что предмет, куда помещены дух, демон или, как в нашем случае, душа, соответствующим образом зачарован. В амулете, судя по всему, пленники клеток под это правило подпадают, а вот те, кто вышел на свободу, — нет. Ну что ж… Новость, безусловно, хорошая. По крайней мере, теперь всегда можно узнать правду о тех, кто внутри сидит. Остальные три символа будем проверять на этом же?»
«А почему нет? — удивился телекинетик. — Его, как бывшего противника, не так жалко, если что».
Я был вынужден с ним согласиться. Крайний левый символ внизу амулета наконец сделал то, ради чего в общем-то и затевалось исследование амулета. Освободил душу из клетки. Вот только темно-красный свет, окутавший статую, не только избавил пленника от каменных оков, но и выпихнул его наружу.
«Это чего?!» — поразился Максим, глядя, как в комнате прямо перед носом Сардаса парит в воздухе полупрозрачный бормочущий силуэт, размахивающий нематериальными руками и упорно пытающийся набить своему бывшему узилищу морду.
«Похоже, устройство вывода, — чуть более спокойно отреагировал я. — Вот только не информации, а пленников. Ничего, где-то тут есть такой лучик, что души ловит и в амулет затягивает, вот только почему он автоматически не включается? В прошлый раз, когда душа убитого мной гвардейца была в зоне досягаемости, никаких самостоятельных действий, для того чтобы поймать ее, не предпринималось».
«Рискну предположить, что на того, кого мы сами отпустили, автоматически вешается маячок «свой», — высказался Антон. — А также весьма вероятно, что один из двух оставшихся символов и служит для того, чтобы эту функцию активировать. Жми!»
И я нажал. Тот, что в центре, отозвался очередной желтой вспышкой, а вот последний и в самом деле вызвал синий луч, безошибочно ударивший по ставшей куда более прозрачной, чем несколько секунд назад, фигуре и втянувший ее обратно в амулет.
«Его душа принадлежит нам! — пробормотал программист, видимо, сильно впечатленный увиденным. — Может, имя Сардас сменить на что-то более подходящее. Шан Тснуг, например?»
«Обсудим позже, — решил я, наблюдая, как Вера и Василий Иванович заталкивают вяло сопротивляющийся силуэт обратно в клетку. — Что ж, способ освободить тех, кого захотим, найден, хоть он и состоит не из одного этапа. Но мы, кажется, отдалились от первоначальной темы. Как будем разбираться с чернокнижником? Пусть даже мы найдем среди душ паладина, но этого явно мало».
«Да, проблема, — согласился Максим. — Может, Василь Иванович со своим опытом что-нибудь придумает?»
«Да, позови его и Веру», — попросил я.
«Эй, а как же последний символ? — всполошился программист. — Мы его разве не будем испытывать?»
«Ах да! — Действительно, один из иероглифов и вправду оказался мной позабыт. — Сейчас, секундочку». — Раз, и клетка, в которой был заключен все тот же «доброволец», мелко затряслась, зеленая нить, отходившая от нее, рывком увеличилась в объеме как минимум втрое, конструкция засветилась красным, но в этот раз никаких звуков мы не услышали.
«Что это?» — спросил я Антона, но тот в ответ промычал какую-то абракадабру.
«Кажется, я догадываюсь, — с печальным вздохом сказал Максим. — Роман, переведи изображение на резервуар с энергией».
Я выполнил просьбу и ахнул. Энергия, которая едва-едва, по капельке, сочилась из остальных труб, в одном месте била струей.
«Это что-то вроде форсажа?» — предположил я.
«Да, — кивнул телекинетик. — Экстренный режим. Применяется, судя по всему, если надо срочно восполнить запасы энергии. Причем каждый случай применения нужно задавать отдельно, и, знаешь, лучше бы нам воздерживаться от его применения».
«А почему не стоит использовать его постоянно?» — недоумевал я.
«А ты посмотри на то, как светится клетка. Ничего не напоминает? Режим форсажа и режим пытки — это, кажется, одно и то же. Только теперь мы воплей не слышим. Не знаю точно, но сдается мне, что долго это изобилие не продлится. То, что работает с превышением заложенной нормы, очень быстро изнашивается…»
«Но ведь душа бессмертна», — присоединился к беседе Василий Иванович, успевший вместе с Верой вернуться примерно на середине речи телекинетика.
«Уверены? — спросил Максим. — Нет? То-то. Кстати, как вы, думаю, уже поняли, теперь мы можем души из амулета отпускать на свободу… Хотя лично мне что-то не хочется окончательно умирать, но, может, есть желающие?»
«Не я», — моментально открестилась Вера.
«Ну и не я, — сказал рунолог, — мне и этот способ существования нравится. Роман?»
«Аналогично, — поддержал я парня. — Василь Иваныч, а вы чего молчите?»
«Думаю, — медленно произнес пенсионер. — Такое существование мне, скорее, неприятно, да и в наличие загробного мира в нашем положении не верить просто глупо… но все-таки где-то в глубине души я материалист и цепляюсь за видимый мир всеми конечностями. Остаюсь».
«Ну и хорошо, — подвел итог я. — Что у нас дальше по исследовательской программе?»
«Может, проверим, что будет с душой после форсажа? — спросил Антон. — Просто не станем этот режим прекращать и посмотрим, что будет».
«Как-то не по-людски это», — проворчал пенсионер.
«А мы вроде и не люди уже, — хмыкнул программист. — Роман?»
«Проверим, — решил я и повторным нажатием на иероглиф перевел клетку в обычный режим. — Но не на этом, а на ком-нибудь, кого ну совсем не жалко… Так что с возвращением на Землю? Будем искать способы борьбы с чернокнижником?»
