Изобретение Вальса

ВАЛЬС:

Уберите его, пожалуйста. Он мне замусолил панталоны.

МИНИСТР:

(Встал.) Дайте мне что-нибудь острое! Полковник, мы с вами вместе умрем. Дорогой мой Полковник… Какие страшные переживания… Скорей кинжал! (К Грабу.) Что это?

ГРАБ:

Разрезательный нож. Я не знаю — это Бург мне передал.

ГОЛОСА:

Ах, покажите, как это делается… Попробуйте этим… Чудно выйдет… Просим…

ПОЛКОВНИК:

Предатели!

СОН:

Тише, господа, тише. Сейчас, по-видимому, будет произнесена речь. Дорогой министр, вам придется сесть на мой стул, я вам могу дать краешек, ваше место теперь занято. Мне очень интересно, что он скажет.

ВАЛЬС:

Вниманье, господа! Я объявляю начало новой жизни. Здравствуй, жизнь!

ГЕРБ:

Встать?

ГРОБ:

Нужно встать?

ВАЛЬС:

Вы можете и сидя, и лежа слушать. (Общий смех.) Ах, как вы смешливы.

МИНИСТР:

Это они так, — от волнения. Нервы сдали… Я сам… Говорите, говорите.

ВАЛЬС:

Покончено со старым, затхлым миром!^{58} В окно времен врывается весна^{59}. И я, стоящий ныне перед вами, — вчера мечтатель нищий, а сегодня всех стран земных хозяин полновластный, — я призван дать порядок новизне и к выходам сор прошлого направить. Отрадный труд! Можно вас спросить, — я вашего имени не знаю…

ГРАБ:

Это Гриб.

ВАЛЬС:

Можно спросить вас, Гриб, почему вы держите на столе этот игрушечный автомобиль? Странно…

ГРИБ:

Я ничем не играю, вот могут подтвердить…

ВАЛЬС:

Так вы его сейчас спрятали под стол. Я отлично его видел. Мне даже показалось, что это именно тот, красный, с обитым кузовком, который у меня был в детстве. Где он? Вы только что катали его по столу.^{60}

ГРИБ:

Да нет, клянусь…

ГОЛОСА:

Никакой игрушки нет… Гриб не врет. Честное слово…

ВАЛЬС:

Значит, мне почудилось.

МИНИСТР:

Продолжайте, продолжайте. Ожидание вашего решения невыносимо.

ВАЛЬС:

Отрадный труд! Давно над миром вашим, — как над задачей, столько содержащей неясных данных, чисел-привидений, препятствий и соблазнов для ума, что ни решить, ни бросить невозможно, — давно я так над вашим миром бился, покуда вдруг живая искра икса не вспыхнула, задачу разрешив. Теперь мне ясно все. Снаряд мой тайный вернее и наследственных венцов, и выбора народного, и злобы временщика, который наяву за сны свои, за ужас ночи мстит. Мое правленье будет мирно. Знаю, — какой-нибудь лукавый умник скажет, что, как основа царствия, угроза — не то, что мрамор мудрости… Но детям полезнее угроза, чем язык увещеваний, и уроки страха — уроки незабвенные… Не проще ль раз навсегда запомнить, что за тень непослушанья, за оттенок тени немедленное будет наказанье, чем всякий раз в тяжелых книгах рыться, чтобы найти двусмысленную справку добра и мудрости? Привыкнув к мысли, простой, как азбука, что я могу строптивый мир в шесть суток изничтожить, всяк волен жить, как хочет, — ибо круг описан, вы — внутри, и там просторно, там можете свободно предаваться труду, игре, поэзии, науке…^{61}

Дверь распахивается.

ГОЛОС:

Господин Президент Республики!

Генералы встают, как бы идут навстречу и возвращаются, словно сопровождая кого-то, но сопровождаемый — невидим. Невидимого Президента подводят к пустому креслу, и по движениям Герба и министра видно, что невидимого усаживают.

МИНИСТР:

(К пустому креслу.) Господин Президент, позволяю себе сказать, что вы пожаловали к нам весьма своевременно! За сегодняшний день, — полковник, придвиньте к Президенту пепельницу, — за сегодняшний день случилось нечто столь важное, что ваше присутствие необходимо. Господин Президент, по некоторым признакам приходится заключить, что мы находимся накануне государственного переворота, — или, вернее, этот переворот происходит вот сейчас, в этой зале.