Мой друг, мой добрый друг, ты мне потом расскажешь. Я взволнован, я не слежу. Мне хочется забыть, забыть все это: дым бесед мятежных, ночные подворотни… Посоветуй, что делать мне: идти ль сейчас к Мидии, иль подождать? Ах, не сердись! не надо!.. Ты — продолжай… ТРЕМЕНС: Пойми же, Ганус, должен я объяснить! Есть вещи поважнее земной любви… ГАНУС: …так этот незнакомец… — рассказывай… ТРЕМЕНС: …был очень странен. Тихо он подошел: «Король письмо прочел и за него благодарит», — сказал он, перчатку сняв, и, кажется, улыбка скользнула по туманному лицу. «Да… — продолжал посланец, театрально перчаткою похлопывая, — вы — крамольник умный, а король карает одних глупцов; отсюда вывод, вызов: гуляй, магнит, и собирай, магнит, рассеянные иглы душ мятежных, а соберешь — подчистим, и опять — гуляй, блистай, притягивай…» Ты, Ганус, не слушаешь… ГАНУС: Напротив, друг, напротив… Что было дальше? ТРЕМЕНС: Ничего. Он вышел, спокойно поклонившись… Долго я глядел на дверь. С тех пор бешусь я в страстном бездействии… С тех пор я жду; упорно жду промаха от напряженной власти, чтоб ринуться… Четыре года жду. Мне снятся сны громадные… Послушай, срок близится! Послушай, сталь живая, пристанешь ли опять ко мне?.. ГАНУС: Не знаю… Не думаю… Я, видишь ли… Но, Тременс, ты не сказал мне про мою Мидию! Что делает она?.. ТРЕМЕНС: Она? Блудит. ГАНУС: Как смеешь, Тременс! Я отвык, признаться, от твоего кощунственного слога, — и я не допущу… В дверях незаметно появилась Элла.
ТРЕМЕНС: …В другое время ты рассмеялся бы… Мой твердый, ясный, свободный мой помощник — нежен стал, как девушка стареющая…
