ТАУБЕНДОРФ: Пройдем вон туда: там сзади есть пустая комната. Я заодно загримируюсь.
КУЗНЕЦОВ: Э-ге! Ты в смазных сапогах…
Оба проходят налево. Через сцену пробегает Помощник режиссер а и юркает за декорации. Рабочие проносят расписные ширмы. Загримированные статисты (в русских рубахах) и статистки (в платочках) выходят справа и слева и постепенно скрываются за декорациями. Помощник режиссера выбегает опять, в руке — огромный рупор.
ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА: Господа, поторопитесь, поторопитесь! Все в ателье! Как только будут готовы Гарри и Марианна, мы начнем.
ЛЮЛЯ: (В платочке.) Гарри давно уже готов. Он пьет пиво в кантине.[12] (Уходит с остальными.)
ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА: Он этим пивом испортит себе фигуру. (Двум замешкавшимся статистам.) Поторопитесь, господа!
Справа входит Марианна: резко загримированная, в папахе, револьвер за поясом, кожаная куртка, на папахе — звезда.
ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА: (К Марианне.) Наконец-то!..
МАРИАННА: Вы не видели… Тут был господин… с которым я приехала…
ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА: Да что вы в самом деле!.. Ведь мы тут делом занимаемся, а не глупостями. Пожалуйте в ателье! (Он убегает. Слева входит Кузнецов.)
МАРИАННА: Алек, тут такая суматоха… Мы так с тобой и не договоримся… Алек, ты передумал?
КУЗНЕЦОВ: Я вас сразу не узнал. Хороши! Желтая, лиловая.
МАРИАННА: Ах, так нужно. На экране получается совсем иначе… Алек!
КУЗНЕЦОВ: И звезда на папахе. Кого это вы изображаете?
МАРИАННА: Ты меня с ума сведешь!
Вбегает Помощник режиссера.
ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА: Съемка начинается! Господи, да идите же! Ведь уже в субботу все это должно быть на экране. Марианна! (Орет в рупор прямо в нее.) На съемку!!
МАРИАННА: Вы отвратительный грубиян. Алек, умоляю, подожди меня… Я сейчас…
Марианна и Помощник режиссера уходят. Слева появляется Таубендорф: он с приклеенной бородой, в русской рубахе и картузе.
ТАУБЕНДОРФ: Ну вот я и готов.
КУЗНЕЦОВ: Хорош, хорош. Там, кажется, уже началось. Ваш командир очень волнуется.
ТАУБЕНДОРФ: Так всегда. Сперва будут бесконечные репетиции этой самой сцены восстания. Настоящая съемка начнется значительно позже. (Закуривает.) Алеша, мы обо всем поговорили? Больше ничего? (Говоря, прислоняется к стене, на которой большой плакат: «Rauchen verboten!»[13]. Продолжает курить.)
КУЗНЕЦОВ: Больше ничего. Остальное ты сам знаешь.
ТАУБЕНДОРФ: Остальное?
КУЗНЕЦОВ: Да. Насчет Ольги Павловны. Ты заботься о ней, как и в прежние разы. Навещай ее изредка, да помогай ей, если что нужно.
ТАУБЕНДОРФ: Алеша, я…
КУЗНЕЦОВ: Что с тобой?
ТАУБЕНДОРФ: (Очень сильно волнуясь.) Дело в том…
КУЗНЕЦОВ: Валяй.
