плутать по лабиринтам коридоров, чтобы попасть на улицу.
Прохладным ночным воздухом хотелось умыться, как колодезной водой. Смыть с себя все тревоги, все страхи и тоску. «Ах, Дамарис, Дамарис! – вздохнула Ивонна. – Ты оказался совсем не благородным рыцарем, каким я тебя себе представляла. И цена твоей любви – медный грош». В то время как простой ученик мага уже не раз доказал свою отвагу и смелость, и то, как он поступил сегодня, направив инквизицию по ложному следу, достойно всяческого восхищения. «Ах, если бы Вернер был благородного происхождения», – в который раз вздохнула Ивонна. И сердце ее забилось чаще при воспоминании, каким взглядом Вернер смотрел на нее, когда Дамарис ее при всех поцеловал. Он меня любит, признала Ивонна. Как несправедлива судьба: послала ей настоящего рыцаря, словно сошедшего со страниц книги, и сделала его обычным деревенским магом! Никогда им не преодолеть пропасти, которая существует между ними. Никогда не быть вместе, несмотря на все те подвиги, которые Вернер совершил ради нее.
– Ивонна, – окликнул ее тихий голос, отозвавшийся волной мурашек по коже, – не спишь?
Вернер пересек пустынный двор и остановился в двух шагах от нее. Звезды в его глазах сверкнули тепло и ласково.
Сердце застучало так громко, что, казалось, его стук перебудит весь спящий гарнизон, поднимет на ноги всех здешних солдат.
– А ты? – выдохнула она.
Вернер пожал плечами и запрокинул голову к небу, так что его лицо сделалось серебряным в лунном свете.
– Полнолуние, – тихо заметил он.
Ивонна едва не ахнула: показалось, перед ней ожила картинка из книги. Рыцарь Торвальд так же смотрел на звездное небо накануне решающей битвы с Легионом Проклятых. Эта иллюстрация была одной из любимых у Ивонны, а профиль Торвальда, освещенный лунным сиянием, она изучила до малейшего изгиба. И теперь, глядя на Вернера, она могла поклясться, что знаменитый художник Ледонар изобразил на картине именно его.
– Вернер, – тихо позвала она. – Скажи, ты не знаком с Ледонаром?
– С кем? – Вернер повернулся к ней, так что половина лица оказалась освещена луной, а половина скрылась в сумраке. – Ледонар? Не помню такого.
Ивонна завороженно смотрела на игру теней на его лице, отчего казалось, что Вернер наполовину принадлежит свету, а наполовину – тьме. Отчего-то ее сердце тревожно сжалось, словно она заглянула куда-то, куда не должна была. Но вот Вернер чуть отклонился в сторону, и наваждение прошло. Тени исчезли, лунная дорожка серебряным плащом легла у него за спиной.
Ивонна вдруг испугалась, что Вернер уйдет, оставит ее наедине с бессонницей. А еще она остро осознала, что эта ночь больше не повторится. Не будет рядом юноши с красивым профилем рыцаря из книги. Не будет звезд, которые загораются в его глазах, только когда он смотрит на нее. Не будет этой бархатной мягкой тишины, окутывающей, словно шалью. Не будет волшебства лунного света, рисующего причудливые узоры на земле. И этой фиолетово-черной темноты, отгородившей их от всего мира, словно занавесом, тоже не будет. Она и он принадлежат разным мирам. Но сегодня можно об этом забыть. Никто не увидит. Никто не осудит. А звезды никому не расскажут.
– Вернер, – тихо позвала она. – Расскажи мне одну из своих историй.
И пока Вернер, присев рядом с ней на крыльцо, говорит, и его низкий, приятный голос красивой мелодией вплетается в ночную тишину, можно украдкой смотреть на него из-под опущенных ресниц. И любоваться им. И мечтать. И представлять его своим женихом. И загадывать то, что никогда не сбудется, глядя, как с небосклона то тут, то там срываются искорки-звезды.
Глава 12
Превращение
На следующее утро Ивонна огорошила Хартвига неожиданной просьбой:
– Харт, давай останемся здесь до завтра!
– Но почему, Ивонна? Если мы выедем сейчас, послезавтра уже будем дома.
– Харт, я так устала… – Ивонна в самом деле выглядела неважно. Глаза покраснели, веки были припухшими, словно она проплакала всю ночь. – Чувствую себя совершенно разбитой. Как представлю, что впереди два дня пути… Давай немного передохнем. Ведь здесь нам ничто не угрожает, правда?
Хартвиг помедлил с ответом. Признаться, после вчерашней беседы с Мэлисом, которая закончилась далеко за полночь, гарнизон уже не казался ему неприступным оплотом. Дела обстояли даже похуже, чем в том гарнизоне, который Хартвиг посещал в окрестностях Меласема.
Приятель сетовал, что гарнизон ослаблен, крепостные стены кое-где обветшали и требуют починки, а половина его подчиненных – новички, набранные из крестьян и даже бывших разбойников. Правда, отчаянных головорезов среди них не было – нескольких подозрительных новобранцев Мэлис лично выставил за ворота.
Остальные же были запутавшимися парнями, которые мечтали забыть преступное прошлое и начать новую жизнь. На данный момент в гарнизоне находилась только половина воинов, остальные отправились к границе Эльфийского альянса. Крестьяне из окрестных деревень все чаще замечали в лесах эльфов, преступавших границы, и Мэлис распорядился навести порядок. И хотя гарнизон нельзя было считать совершенно безопасным местом, вряд ли за один день что-то может случиться.
– Хорошо, – поддался на уговоры Ивонны Хартвиг. – Думаю, на один день можем задержаться.
Но не успела Ивонна уйти со двора, как к нему подскочил Вернер.
– Харт, нельзя нам здесь оставаться. Нужно немедленно уезжать.
– Это еще что за новости? – нахмурился Хартвиг.
Однако молодой маг выглядел не на шутку встревоженным.
– Поверь мне, Харт, так будет лучше, – упрямо повторял он. – Поехали отсюда.
– Послушай, парень, тебя нанимали как мага, – сурово осадил его воин. – Но ты не говорил, что ты еще и провидец.
– Я не провидец, – понурился Вернер.
– Тогда что ты ко мне привязался? – рассердился Хартвиг. – Слышал – Ивонна устала. Останемся здесь до завтра, а потом продолжим путь.
– Харт, – с отчаянием воскликнул Вернер, – послушай меня. Я не провидец, но я чувствую опасность. Нам нужно отсюда убираться. Немедленно.
Хартвиг пристально взглянул на паренька. От волнения тот побелел, на лбу выступили бисеринки пота. Было понятно, что его слова – не обычная блажь. Вернеру что-то стало известно, но по какой-то причине он не желал открыть всю правду.
– Слушай, парень, – строго сказал Хартвиг, – или ты сейчас выкладываешь мне все, что знаешь, или мы никуда с места не сдвинемся.
Во взгляде Вернера промелькнуло отчаяние.
– Хорошо, – он тряхнул головой так, будто прощался с жизнью. – Я тебе все объясню.
Он повертел головой, потом вдруг шагнул к распахнутым дверям конюшни и поманил его за собой.
Заинтригованный Хартвиг вошел следом. Внутри пахло сеном и влажной шерстью. Вернер подошел к стоявшей в крайнем стойле пегой лошади, протянул к ней руку в широкой перчатке, и та с испуганным ржанием попятилась назад. Тут же волнение передалось другим лошадям.
Маг обернулся к нему, губы его тронула горькая улыбка.
– Должно быть, ты замечал, что с некоторых пор кони стали волноваться при моем приближении?
Хартвиг молчал, не понимая, куда тот клонит.
– Только моя Звездочка не боится меня, – продолжил Вернер. – Потому что я превращался постепенно. – Превращался? – Хартвиг настороженно взглянул на парня. – О чем ты говоришь?
– Смотри.
Вернер стянул с руки перчатку, и Хартвиг оцепенел при виде покрытой густой серой шерстью лапы, которая высовывалась из рукава плаща. А Вернер тем временем ослабил лямки плаща и задрал рубаху, обнажив бок, покрытый все такой же серой шерстью.
– А еще у меня есть хвост. И звериные лапы вместо ног. Я уже волк больше, чем человек, – горько усмехнулся молодой маг.
