пытаться не стоит.
– Не стоит, – согласно кивнула я.
– Правда? – непонятно чему обрадовался Варфоломей. – Мы не будем тайком пробираться в терем?
– Конечно. Я войду туда через главные ворота.
– Ты сошла с ума! – шипел кот, едва поспевая за мной, пока я шагала от царского терема обратно к ярмарке. – Тебе не одолеть Агриппину!
– Ты прав.
– Ни одному человеку ее не одолеть! – с воодушевлением продолжил кот.
– Ты прав.
– Но зато ее под силу одолеть мне, первому коту-богатырю Лукоморья! – расхрабрился он.
– Агриппине твоя богатырская сила до фонаря, – охладила его я. – Ей все равно кого на месте испепелить – кота ли, богатыря ли.
Варфоломей сник.
– Тогда что ты задумала? Может, – он покосился на узелок в моих руках, – съешь яблоко богатства и попытаемся подкупить стражу?
– А ты думаешь, не успею я выкинуть огрызок, на нас свалится куча золота? Сомневаюсь. С этими яблочками все очень непросто. И чтобы разбогатеть, самому придется хорошенько попотеть. А у нас нет времени на то, чтобы открывать купеческую лавку и ждать прибыли. Так что засунь-ка ты свое яблоко…
– Тогда, – надрывно мяукнул кот, – что же ты собираешься делать?! Никому не под силу одолеть Агриппину!
– А вот тут ты ошибаешься.
– Ни одному человеку… – завел свою пластинку кот.
– Одному – да, сотне – вполне по силам.
– Да ты с ума сошла!
Агашу я заприметила в самом начале рядов. Девочка прилипла к прилавку с леденцами на палочке и грызла палец, голодными глазами разглядывая сладости. Нам повезло. Еще немножко – и девочка бы затерялась в толпе, где шансы ее разыскать были бы невелики.
Солнце подмигнуло из дорожной пыли, и я подняла с земли копеечную монетку. Не бог весть что, но вполне достаточно, чтобы купить петушка на палочке.
Агаша заметила меня только тогда, когда петушок взмыл над прилавком и опустился мне в руки. Торговка спрятала монетку в передник и обернулась к подошедшей семье – бабе с мужиком в окружении пятерых румяных ребятишек.
– Это тебе. – Я протянула леденец девочке.
– Ну да, конечно. – Она недоверчиво шмыгнула носом и отвела глаза, делая вид, что ей нет никакого дела до сладости.
– Это правда тебе.
Поколебавшись, Агаша робко протянула руку, помедлила и цапнула леденец, как будто боясь, что в последний миг я пошучу над ней.
Хрум! И сахарный петушок лишился головы, а девочка зажмурилась от удовольствия, смакуя сладость. Затем приоткрыла ресницы, хитро глянула на меня:
– Ну и че надо?
– Вообще-то надо, – смущенно призналась я.
– Знаю я эти дела, – хмыкнула Агаша. – Поди, за суженым проследить надобно? Ты не боись, – она лукаво подмигнула, – я маленькая, юркая, меня никто не замечает – я все подмечаю. Все тебе доложу как на духу: куда ходил, с кем и все такое.
– Погоди, погоди, – остановила ее я.
– Десять леденцов!
– Ты меня не так поняла.
– Ладно, пять!
– Да дело не в том…
– Три, и на меньшее не соглашусь!
– Я тебе дам тридцать, – посулила я, – только сделай все, как надо.
– У тебя их что, десять? – От удивления Агаша раскрыла рот и чуть не выронила петушок.
– Кого?
– Женихов, вестимо!
– Да нет же, жених всего один.
– Значит, шибко гулящий? – сочувствующе протянула девочка.
– Откуда ты вообще такие слова знаешь! – возмутилась я.
– Я все знаю, все подмечаю и вообще мудра не по годам, – отрекламировала себя Агаша.
– Оно и видно, – проворчала я. – А теперь слушай меня…
Дослушав до конца, Агаша удивленно хрюкнула, заглатывая остатки леденца, бросила в пыль деревянную палочку и сказала:
– Хорошо. Но леденцы вперед!
– Нет уж, – проявила твердость я. – Сначала – результат.
Слухи разнеслись по толпе, которой еще больше прибавилось с утра, со скоростью ветра. Все было еще спокойно, когда Агриппина заходила в ювелирную лавку. Но мгновением позже в толпу нырнула Агаша, и народ загудел. За полчаса, которые царская чародейка провела в лавке, все переменилось. Когда Агриппина, прикупив перламутровый ларчик для драгоценностей, вышла за порог, ступить ей уже не дали. Зеваки, позабыв о покупках, окружили ювелирную лавку. Торговцы, которые не могли побросать прилавки, с любопытством вытягивали шеи. Кумушки судачили только об одном: о несчастной любви царевны Василисы, о постылом замужестве и о том, как околдовала несчастную царевну бессердечная Агриппина. Пугливые матери уводили детишек с ярмарки, не желая участвовать в народном восстании и опасаясь последствий. А бесстрашная молодежь сбегалась на площадь, мечтая принять самое активное участие в грядущей забаве.
– И что здесь происходит? – каркнула Агриппина, обстреливая толпу колючими взглядами. – Жить надоело?
Где-то заплакал ребенок, кто-то из баб пугливо взвизгнул, но их тут же заглушили громкие мужские голоса:
– Мы тебя не боимся!
И толпа шагнула ближе. Чародейка криво ухмыльнулась:
– А стоило бы.
Народ замялся.
– Ну, – Агриппина окинула толпу смелым взглядом, – и кто первый поднимет на бабу руку? Где же этот герой?
Мужики из первых рядов отступили на шаг назад. Хорошо продуманная операция трещала на глазах. Еще минута – и люди повинятся, поклонятся ведьме в пояс и разбредутся по своим делам.
– Родненькие, да кого ж вы слушаете? – прозвучал вдруг тоненький голосок Агаши. В толпе девочки не было видно, зато услышали ее все. – Колдунью злющую, что нашу царевну околдовала? Что всю царскую семью со свету сжить хочет? Задумайтесь, люди! Сегодня она Василису заворожила, завтра – царя-батюшку с царицею, а опосля и сама на трон влезет!
Несмелые шепотки, возникшие при первых словах Агаши, к концу ее речи переросли в нарастающий гул. Лицо Агриппины дрогнуло. Она затравленным взглядом обвела толпу и сделала шаг назад, пытаясь скрыться в лавке. Но дверь за спиной оказалась заперта.
– Глянь-ка, испугалась! – злорадно выкрикнула какая-то баба.
– А ну поднажмем, честной народ! – поддержал задиристый парень.
Толпа заулюлюкала и хлынула к ведьме.
Но Агриппина не была бы Агриппиной, если бы не стала защищаться. Молния прошила напоенный солнечным светом полдень: стоном взорвались первые ряды крепких мужиков, и зачинщики повалились на
