— Мне хватит и десяти минут, — сердито бросила я и быстро вышла вон.
Впрочем, я задержалась на четверть часа. Сперва из чувства протеста влезла в короткую юбку и обтягивающую майку — мой дискотечный прикид, на который клевали юные простаки, привел бы в ужас благородное семейство Гагариных, придерживающихся консервативных традиций. Я уже шагнула к туалетному столику, намереваясь сделать кричащий макияж из серии «вырви глаз», но так и замерла с красной помадой в руке. Какой тривиальный прием из кинематографа! Кажется, я пересмотрела слишком много комедий. И, в конце концов, в фильмах такой метод от обратного как раз чаще всего приводит к свадьбе в финале.
Я отложила помаду, сняла вульгарные тряпки и вынула из шкафа строгое темно-синее платье с вырезом-лодочкой и тонким пояском. Как раз то, что нужно для официального визита. Никакой кричащей сексуальности, минимум женственности, максимум сдержанности. Из зеркала на меня смотрела Мэри Поппинс.
Для полноты картины не хватает только гладкого пучка и зонтика.
— Бетти! — Лидия вошла в комнату и замешкалась на пороге.
Судя по ее настороженному взгляду, она ожидала увидеть меня в образе современной куртизанки. И я мысленно усмехнулась: она опоздала на каких-то пять минут.
— Уже иду.
— Погоди минутку. — Она шагнула ко мне. — Я помогу тебе с макияжем.
— Не стоит, — резко возразила я и направилась к двери.
— Бетти! — умоляюще окликнула она меня. — Не будь букой.
— А что, — я с вызовом обернулась, — ты уже заказала себе платье для моей свадьбы? Надеюсь, не сильно потратилась?
Лидия ошеломленно промолчала, а я быстро вышла вон.
— Бетти, милая, как я рада тебя видеть! — Графиня Анна Павловна Гагарина встретила меня с распростертыми объятиями.
Одного взгляда на ее взволнованное лицо было достаточно, чтобы понять: графиня целиком и полностью разделяет матримониальные планы Лидии. Не знаю, чего она опасалась больше: того, что сын может вновь уехать в чужую страну и оставить семью, или того, что он приведет в дом красотку без роду и племени, как когда-то поступил Никита, выбрав Камиллу. Я вполне устраивала ее в роли невестки. Об этом свидетельствовал и радушный прием, оказанный мне, и комплименты, сказанные при Константине («Бетти чудо как похорошела!»), и то, что за столом меня посадили рядом с вдовым графом.
Местом встречи стал банкетный зал ресторана, принадлежащего семье Гагариных. Все вампирские семьи хранили тайну своего жилища, наносить домашние визиты среди нас было не принято. Из соображений безопасности мы обычно встречались на нейтральной территории.
Константин поначалу взглянул на меня с некоторой враждебностью. Прекрасно понимая причину моего появления, он, видимо, опасался, что я пойду на все, чтобы его окольцевать. Его можно было понять: стодвадцатилетняя вдова-вампирша на выданье — это не шутки. На мгновение я испытала соблазн пошалить и довести бедного графа до нервного тика. Пожалуй, я бы так и сделала, будь он высокомерным и надменным. Но глаза Константина были полны затаенной тоски, а сам он выглядел несколько обескураженным сложившейся ситуацией. Поэтому я только мягко ему улыбнулась, любезно поблагодарила графиню за комплимент и призвала отца не забывать о нашем деле. Светская беседа, к неудовольствию графини и моего отца и к нашей с Константином радости, была прервана. Отец взял слово, а я с самым сосредоточенным видом принялась его слушать.
Выслушав отца, старший граф Василий Гагарин твердо заявил, что никто из его семьи ни с кем из охотников в последнее время не встречался и ни о каких нарушениях со стороны их семьи не может быть и речи.
— В этом я и не сомневался, Василь, — поспешил заверить его отец. — Я приехал за тем, чтобы узнать, не подвергался ли кто-то из вас нападению, не замечал ли чего странного.
— Сожалею, но ничем помочь не могу, — развел руками граф.
Я с интересом наблюдала за беседой, гадая, какой же предлог выберет графиня или ее муж, чтобы задержать моего отца и оставить нас с Константином наедине. Долго ждать не пришлось. Граф заговорил о финансовых делах — о каких-то проблемах с банком, акционерами которого были обе наши семьи, и графиня с досадой воскликнула:
— Какая тоска! Не могу это слышать. Бетти, Константин, давайте пройдем в другой зал.
В углу большого зала, в котором сегодня не было ни одного посетителя, скучал белый рояль. Как банально, а я-то ожидала от графини чего позатейливей.
— Бетти, я помню, как изумительно ты играешь и поешь, — начала графиня.
— Я сегодня не в голосе, — самым любезным тоном отозвалась я.
— Тогда хотя бы сыграй, милая, прошу!
Деваться было некуда. Но если графиня ждет от меня ноктюрн Шопена или сонату Бетховена, она глубоко ошибается. Сейчас другой век, и музыка другая…
«До чего же мы несчастные царевны, нам законом запрещается любить, в нашем царстве уж таков порядок древний — по расчету надо замуж выходить», — мысленно подпевая, я сыграла элегический куплет из песни царевны Забавы. Графиня, судя по ее мечтательному виду, не узнала песню, а может, она просто не смотрела мультфильм «Летучий корабль». Поэтому, когда грянул задорный быстрый припев («А я не хочу, не хочу по расчету, а я по любви, по любви хочу! Свободу, свободу, мне дайте свободу, я птицею ввысь улечу!»), графиня вздрогнула и смерила меня недоуменным взглядом. Эх, жаль, что она не знает слов!
Поддавшись озорному настроению, я наиграла следующую песенку из современного репертуара.
«Ты отказала мне два раза. „Не хочу“, — сказала ты»— мысленно подпевала я, скользя пальцами по клавишам в такт незатейливой веселой мелодии.
— Вот такая вот зараза девушка моей мечты, — негромко пропел насмешливый голос Константина, и я, вздрогнув, прервала игру.
— Графиня уже ушла? — Я настороженно оглядела зал и убедилась, что мы в нем одни.
Ничего не изменилось в уловках матерей за последний век.
— Исключительно важный телефонный звонок оторвал ее от наслаждения вашей изумительной игрой, княжна, — облокотившись о рояль, с предельно серьезным видом сообщил граф.
— Откуда вы знаете эту русскую песню? — запоздало удивилась я. — Вы же жили за границей.
— Я навещал родных здесь, — ответил Константин и с лукавством взглянул на меня. — Так что намек понят, дорогая княжна.
— Простите. — Я неожиданно смутилась. — Не знаю, что на меня нашло.
— Не стоит извиняться. Я даже рад вашему протесту… — Он внезапно осекся.
— Вот как? — рассмеялась я. — В былые времена молодые господа стрелялись из-за отказов и молили о согласии.
И наиграла: «Как упоительны в России вечера! Любовь, шампанское, закаты, переулки…»
— Ах, лето красное, забавы и прогулки, как упоительны в России вечера! — тихо напел Константин и с тоской улыбнулся. — Те времена давно в прошлом. Былой России нет, и лето мы теперь все больше видим черным… И что кривить душой, ни вы, ни я уже не молоды.
И мы совсем не те, что раньше. Внезапно он пристально взглянул на меня и произнес:
— Я помню вас до превращения, Бетти. В вас было столько радости, столько жизни, сколько бывает только в семнадцать лет.
«Не повторяется, не повторяется, не повторяется такое никогда», — вместо ответа наиграла я.
— А так хотелось бы повторить, правда? — в порыве внезапной грусти спросил Константин.
«Все пройдет: и печаль и радость, все пройдет: так устроен свет», — сама собой наигралась мелодия.
— Все пройдет, только верить надо, что любовь не проходит, нет, — подхватил Константин с изменившимся лицом. Меня поразили его глаза — черные от горя и совершенно безжизненные.
В зале повисла тишина, и пространство, казалось, наполнилось призраками. Я почти отчетливо увидела Алекса, который когда-то точно так же, облокотившись о рояль, стоял рядом и слушал, как я музицирую. Константин, застывшим взглядом глядя куда-то в сторону, должно быть, видел свою погибшую
