Друзей и слуг он видел в этих двух, Он твердо знал, что их рассказ правдив. Уже к Сааду сердце обратив, Приязнь к нему почувствовав, приказ Двум правдолюбцам отдал он: «Тотчас Помчите вы коней к его шатру, Я к завтрашнему жду его утру». Наутро уроженцы той земли К властителю Саада привели. Шах, увидав его счастливый лик, Утешился душой и в тот же миг, Едва на юношу он бросил взгляд, Решил: ему, как сердце, мил Саад! Шах возвеличил гостя и вознес И благопожеланье произнес. Упал пред ним Саад, целуя прах, Но поднял гостя милостивый шах И оказал невиданную честь: Велел ему перед престолом сесть. Когда чужой и свой, собравшись тут, Вкусили вдоволь от богатых блюд И шах узнал от сведущих двоих, От добрых верноподданных своих, Желанье юноши, — сказал он так, И это был расположенья знак: «Был труден, утомителен твой путь, Саад, сейчас ты должен отдохнуть. А завтра час борьбы назначу я. Предчувствую твою удачу я». Тогда Саад направился к шатру. Друзей и слуг собрал он на пиру. Он пил вино, и сладостный кумир Незримо украшал веселый пир. Мрак над землей свой полог растянул, Не раз ночной менялся караул, — Опьянены и сражены вином, Пирующие спали крепким сном. Для пьяного — все беды позади: Хмель — в голове, любимая — в груди. Саад покинул свой шатер, ведом Отвагою, любовью и вином. Не видели друзья, пьяным-пьяны, Как он дошел до крепостной стены, Как падал он, как поднимался вновь, Как опьяняла пьяного любовь, Как вопли он, шатаясь, издавал: Он о любви к возлюбленной взывал… А в это время кровожадный негр, Что, словно дым, восстал из горных недр,
