Согласен.
Буду ждать.
Невидимка
Значит, Невидимка — это не Антон Петрович, а кто-то другой. Но кто?
Четыре охотника нырнули в море
«Подводный парк культуры и отдыха» — красуется вывеска на воротах, что стоят на морском берегу. У входа можно получить костюм для подводной прогулки, маску с дыхательной трубкой и ласты и вниз головой нырнуть в парк.
В выходной день не запаздывайте. Желающих посетить парк много. Там прохладно и очень красиво. Главную аллею украшает клумба разноцветных актиний. Правда, подводный садовник жалуется: ночью одну из актиний украл и теперь возит на себе рак-отшельник.
Плавая по аллеям, ребята, словно голубей, кормят весёлые стайки маленьких рыбок. А со стороны моря к решётке парка подходят крупные рыбы.
Из-за кораллового павильона, хлопая ластами, выплывает экскурсия школьников. Они направляются на площадку жемчужин. Учительница хочет показать своим ученикам, как образуется жемчуг — нарост на теле моллюска, в раковину которого попала песчинка.
«Где же находится этот парк?» — спросите вы. Его ещё нет. Я пока только придумал, как в будущем станут люди проводить свой выходной день.
Не верите?
Давайте поспорим. Парк или не парк, но прогулки под водой становятся самым обычным делом. Это точно.
Уже есть чемпион мира по стрельбе из гарпунного ружья. Такое ружьё выбрасывает не пулю, а стальной стержень — гарпун. Чтоб рыба не унесла попавший в неё гарпун, он привязан к ружью металлическим тросом.
Уже не в диковину увидеть на берегу моря спортсмена с маской, дыхательной трубкой и с ластами. Я бы мог рассказать много интересного о соревнованиях по подводному плаванию.
Но сейчас я тороплюсь. Ко мне в дверь уже стучат: сегодня экипаж «Моревизора» решил поохотиться в Японском море на рыб.
Охотиться под водой куда опаснее и куда труднее, чем на суше.
В лесу или в поле охотник может убить зверя, который находится за двести метров от него. Промахнулся — стреляй снова.
А дальнобойность гарпунного ружья не больше, чем 1, 5–6 метров. И заряд-гарпун только один.
Но нас ничто не пугало. Капитан не захотел покинуть корабль и остался дежурить, а мы, четверо подводных охотников, нырнули в море: в одну сторону поплыли Молчун и Катя, в другую — Майя и я.
Мне казалось, что я не плыву, а лечу, что я крылатая птица. Забавно было смотреть на пузырьки, которые мы выдыхали. Их путь от наших губ до поверхности моря становился всё длиннее, всё дальше мы уходили в сумеречную подводную страну.
Зеленоватые отсветы позеленили нашу кожу. «Как русалка», — подумал я, глядя на Майю.
Мы проплывали над подводными лугами. Из гущи морской травы сказочным чёртом взвился встревоженный скат-хвостокол.
Мы проносились над подводными садами. В этих садах не дохнёт в лицо ароматом, не зажужжит полосатый шмель. В море нет насекомых и очень мало цветковых растений. Причудливые разноцветные «кусты» и «цветы» подводного сада на самом деле морские животные: кораллы, актинии, морские лилии. На земле больше растений, чем животных, в море — наоборот.
— Посмотри вверх! — знаком показала мне Майя.
Я поднял голову. Над нами неторопливо плыла луна. Только, конечно, не небесное светило, а плоская, как блюдо, рыба-луна. Эта живая подводная луна может иметь в ширину два метра.
Я так загляделся на рыбу-луну, что чуть было не задел рукой проплывавшую мимо медузу. А эту «крапиву» моря лучше не тронь. Тело медузы студень, но обжигает она горячо.
Впрочем, не всех. Вот, например, в Баренцевом море водится гигантская медуза-цианея, этакий подводный Черномор: из-под её огромного колокола- шапки свешивается «борода» — щупальца медузы, двадцать метров длиной. Но и под самой шапкой и в космах жгучей «бороды» шныряют мальки трески. Они нечувствительны к ожогам щупалец, а «борода Черномора» надёжно защищает их от врагов.
Гостеприимство цианеи не бескорыстно: мальки, которые находятся под её покровительством, приманят к щупальцам других рыб, а этим посетителям от «бороды Черномора» уже не поздоровится.
Медуза, которую встретили мы с Майей, не была великаншей, как цианея, но и она могла обжечь. Мы обогнули её и стали снижаться. Нам хотелось увидеть тех, кто заселяет самое дно.
Долго кружили мы между мохнатыми от водорослей скалами. Майя никак не могла выбрать место, где бы остановиться. Пока Майя раздумывала, я решил немного развлечься: подобрал со дна камень и прицелился, чтобы запустить его в скалу. У подножия скалы был какой-то бугор, похожий на выкорчеванный пень, что раскинул в стороны толстые длинные корни, В него я и швырнул свой камень.
Гула от удара я не услышал. Камень будто попал во что-то мягкое. «Пень» ожил, задвигал «корнями». Навстречу нам, шевеля щупальцами, поднимался рассерженный спрут-осьминог.
Призрак спрута
Теперь, вспоминая всё это, я говорю: нам посчастливилось. Редко удаётся водолазу увидеть крупного спрута. Этот головоногий моллюск (головоногими называют моллюсков, у которых щупальца служат для передвижения) хитрей всех своих родичей.
Тело его не закрыто щитом-раковиной: он голый. И хотя спрут силен и ловок, но он ещё осторожен и хитёр. Говорят, что, когда осьминог спит, шесть его щупалец неподвижны, а два, изгибаясь, как вопросительные знаки, описывают над спящим круги. Эти щупальца словно часовые: они должны вовремя предупредить об опасности своего спящего хозяина.
Впрочем, осьминог обычно выбирает себе под «спальню» незаметное место, тайник. Маленький спрутёнок залезает, как в колыбель, в чью-либо опустевшую большую раковину. Залезет да ещё сдвинет щупальцами створки раковины, захлопнет за собой крышку.
Старый осьминог часто ночует в ямке, над которой он наваливает камни, подтащив их щупальцами. На каждом щупальце у крупного осьминога по триста присосок, и каждая присоска может удержать груз в несколько килограммов. Иной осьминог громоздит себе дом из камней, а иной прячется в расселинах между скалами.
Словом, скрытного спрута не так-то легко встретить. И нам повезло.
Это я теперь говорю. Тогда я ничего не говорил. Мы с Майей словно окаменели.
Потревоженный нами спрут занял боевую позицию. Присосавшись для упора к скале, он угрожающе выпустил вперёд свободные щупальца.
Его кожа стала покрываться пятнами. Меняя окраску, осьминог то багровел, то лиловел, то бурел от злости.
И мы смотрели на него как зачарованные.
Наконец я нащупал своё подводное гарпунное ружьё. Стал целиться, но в глазах словно потемнело: чёрное облако неожиданно застлало воду. Вот он, спрут. Совсем близко.
Я выстрелил.
И тут же понял, что промахнулся, что меня обманули. Настоящий спрут исчезал за скалой, а призрак спрута, в который я стрелял, рассеивался, таял на глазах.
Что же это такое?
Я вспомнил, что в случае опасности осьминог выбрасывает чернильную жидкость. Дымовой завесой она повисает в воде. И это чернильное облако принимает форму тела осьминога. «Призрак» спрута «отводит» противнику глаза.
Конечно, вы можете сказать, как сказал мне капитан, когда мы вернулись на корабль:
«Охотничек! Был бы у нас на обед спрут. В Китае очень любят его сладковатое мясо. А ты… эх, мазила!»
Но, честное слово, у меня были уважительные причины. Даже не одна, а целых три.
Хотя французские ныряльщики утверждают, что спрут безобидное существо они даже с ним танцевали, — но не всегда и не всякий осьминог подходящая пара для танца. Как подумаешь, что тебя по-змеиному обовьют холодные, скользкие щупальца, от присосок которых остаются на теле следы… брр!.. благодарю покорно! Это раз.
Предметы в воде кажутся ближе, чем они есть на самом деле. Это два.
И потом, меня обманул «призрак» спрута. Это три.
Крабьи щётки
А Майя? Вот молодей! Я был уверен, что после встречи с осьминогом она тут же запросится домой. Но она не запросилась. Только захотела немного отдохнуть, посидеть на камне.
Вот это уж она зря придумала. Опытные ныряльщики не советуют ни ходить по дну, ни касаться его руками. Мало ли что может быть. Можно порезаться об острые края ракушек, напороться на иглы закопавшегося в песок морского ежа, наступить на затаившегося ската-хвостокола, и тогда скат, на то он и хвостокол, всадит тебе в ногу длинную ядовитую иглу, которая скрыта в его хвосте.
