собраться… Ведь что наделали сукины сыны, и сами теперь не понимают… Сами себя сгубили…
— Идем, идем, старик… — раздались голоса. — Кушайте, отдыхайте, гости дорогие… Бывайте здоровеньки…
— Раненых наших, станичники, не позабудьте… — сказал Алексеев. — А для убитых надо будет утром могилу общую выкопать…
— Не извольте беспокоиться… — раздались голоса. — Распорядимся… А к раненым бабы давно уж прошли. Напоим, накормим, все, как следоваит… Ну, с Богом…
Все разошлись, и донец снова прижался спиной к печке.
Весь занесенный снегом и обледенелый, в комнату вошел вдруг Алексей Львов в коротком рваном полушубочке и в тяжёлой от снега папахе.
— Ба, Львов! — воскликнул изумленно казак. — С того света?
— Без малого… — отозвался зяблым голосом Алексей. — Брррр… Из Екатеринодара… Насилу пробился и совсем случайно на вас тут набрел… — говорил он, отряхиваясь. — Ну и погода!.. Такая и у нас на севере в диковинку… Доложите, сотник, о прибытии…
Чрез минуту Алексей стоял уже перед начальством.
— Ну молодец! — говорили генералы. — Рюмку водки, согреться? Только одно сперва: хорошие вести?
— Не совсем, ваше превосходительство…
— И не совсем, так все равно, согреться надо… — сказал Алексеев. — Вот выпейте… Как вы пробрались?
И пока Алексей делал подробный доклад о своей разведке в Екатеринодаре, о безумных расстрелах и бесчинствах, творимых большевиками, о все <растущем> недовольстве населения, а в особенности казаков, об энергичной деятельности лихих партизан Покровского и Шкуро, о скоплении в горах значительных групп повстанцев против большевиков, косоглазый донец ходил по комнате и все сердился:
— Черт бы его драл, этого окаянного корнета… Забыл… Вот окаянная душа!..
Деникин, приотворив дверь, позвал его:
— Идите, сотник, закусите…
— Если разрешите, я прошел бы рядом к офицерам, ваше превосходительство… — сказал тот благодарно. — Там все собрались…
— Как хотите… — отвечал генерал.
— Я сию минуту… — сказал донец. — Только стакан чаю выпью…
— Ну, ну, ну… — засмеялся Деникин. — Только крепкого на ночь не пейте, а то спать не будете…
Сотник лукаво улыбнулся в усы и торопливо вышел. В генеральской комнате слышались оживленные голоса, а из-за стены откуда-то вдруг раздались дружные и бодрые звуки корниловского гимна:
— Ну вот где-нибудь здесь в уголке и пристраивайтесь… — сказал Корнилов, выходя с Алексеем. — Главное, тепло…
— Покорно благодарю, ваше превосходительство… Здесь великолепно…
— Ну и устраивайтесь… — сказал Корнилов. — Я чрезвычайно благодарен вам. Сведения, доставленные вами, чрезвычайно важны… Завтра утром у нас будет совещание, и я прошу вас принять в нем участие.
— Слушаю, ваше превосходительство…
— Ну, отдыхайте…
Корнилов ушел. Алексей стал прилаживать себе за печкой постель на партах, но дверь отворилась, и в комнату вошла Галочка. На ней был удивительно шедший к ней, подчеркивающий ее чистоту и миловидность костюм сестры, а поверх длинный и мохнатый казачий тулуп внакидку.
— Здесь остановился капитан… — начала она и вдруг радостно вспыхнула: — Да это вы, Алексей?!
— Господи… Галочка… — пораженный, едва выговорил тот. — Я просто своим глазам не верю… Давно вы у нас? Вот чудо!.. — говорил он, целуя ее руки.
— Да дней пять уже… — отвечала она радостно. — Как вас послали в Екатеринодар, так на другой день я и приехала…
— Но как же пробрались вы в этом аду? — спрашивал он, не выпуская ее рук. — Это прямо изумительно…
— И сама теперь не знаю… Всего было в пути… — отвечала Галочка, не в силах сдержать счастливой улыбки. — Сперва целый месяц с мамой воевала, плакала — она против моих слез ничего не может сделать… — а потом поехала. В пути целый месяц была: где по железной дороге, где пешком, где на телеге. Думала уж, не доеду. Плакала сколько раз, — ну, однако, здесь не как с мамой: слезы плохо помогали…
И она рассмеялась…
— А ваши как? — спросил Алексей.
— Теперь ничего не знаю… Ведь они теперь как на Луне — никакой весточки… Голодают да плачут потихоньку… А Гриша ваш в большевиках орудует…
— О нем я не хочу ничего знать… — сухо и сурово сказал Алексей. — Брата у меня больше нет. Но, — снова просиял он, — какое это счастье, что вы приехали!.. Это был сумасшедший поступок с вашей стороны, но я рад, рад, рад…
Она сияющими глазами смотрела на него и все не отнимала рук.
— Галочка… — продолжал он. — Может быть, и не следовало бы… говорить еще… но душа так переполнена… и я знаю, что между братом и вами все кончено…
— Да. Я думаю, что и вообще это было какое-то недоразумение… — сказала девушка задумчиво. — Не… настоящее…
— А раз это так, то я могу сказать, как безумно люблю я вас, как я томился по вас, как тосковал… как рвался… — говорил он, восторженно глядя на нее. — Галочка… милая…
— Мне так сладко, так упоительно слушать вас, родной мой… милый… — блаженно и стыдливо говорила девушка.
— Так неужели же и ты любишь меня, моя Галочка? Немножко?
— Да… да… И много… И давно… — вся сияя, тихо говорила она. — Да, да…
— Какое сумасшедшее счастье! — воскликнул Алексей тихонько. — И подумать: только два часа назад в степи я думал, что погибаю окончательно…
Он призывно протянул к ней руки, и она, стыдливая и торжествующая, обняла его.
— Но только это в первый и в последний раз, — сказала она, потупившись, вся розовая и прелестная, как никогда. — До тех пор, пока это не кончится… Хорошо?
— Все будет так, как тебе угодно! — горячо воскликнул Алексей. — Только бы ты была близко, дорогая моя, необыкновенная Галочка…
— Oh, pardon, pardon, pardon![80] — проговорил, входя, корнет. — Имею честь принести вам мои поздравления с добрым вечером, сударыня… Капитан, приветствую вас с благополучным прибытием… И вы так сияете, что я, кажется, должен еще с чем-то поздравить вас…
— Можете… — улыбнулся Алексей. — Главнокомандующий только что поздравил меня с производством в полковники…
— Какое счастье! — воскликнул корнет. — И сам Главнокомандующий к тому же… собственноручно, так сказать, ан факсимиле… Мои комплименты, полковник! Поздравляю и вас, сударыня: Добровольческая армия обогатилась одним полковником! Ну а вишневка какая у этого конвойца, черт его совсем побери, так просто уму помраченье! Густая, черная, аромат, а во рту — ну чистый вот бархат… Бархат и огонь! Ноги так
