сдерживаю желание выпалить что-нибудь откровенно идиотское: «Ой, простите, простите, больше не буду, честное слово», и ускакать припрыжку с воплем: «Дура очкастая!». От последнего я, впрочем, даже в школе как-то воздерживалась.
Откровенно говоря, это не единственное и не самое худшее из воздействий мисс Фи. Куда опаснее, что она порождает во мне порывы признаться в чем-нибудь позорном и полюбоваться реакцией чопорной старой девы. («О боже, какое дерьмо это похмелье, мисс Фитцджеральд. Ну и надралась же я вчера».) Подозреваю, что мисс Фи меня не любит, да и за что ей, собственно, любить мамашу с вечно пылающими ушами, которая несет околесицу и прячет глаза, будто контрабандист с полной пазухой презервативов, набитых кокаином.
— Миссис Хатт.
— Добрый день, мисс Фитцджеральд, я как раз из косметического кабинета.
— Да, — сухо подтверждает директриса, словно ей открылся дар предвидения. — Вот что, миссис Хатт…
— Да, я вас слушаю, мисс Фитцджеральд. Надеюсь, все в порядке? Как Чарли? Вы уж извините, язык у него…
— Я как раз звоню по поводу Чарли. — Мисс Фи явно тянет время.
— Но он у нас не ругается, нет. Просто язык немного… расхлябанный.
— Речь не о языке вашего сына, миссис Хатт. Речь о его голове.
Поскольку общение с мисс Фи превращает меня в слабоумную, то и мыслить разумно я не в состоянии.
— Боже! Он… жив? Уже еду.
— Ваш сын в полном порядке, миссис Хатт. Если не считать того, что у него вши.
— Вши?
— Именно. Паразиты. Вам, полагаю, известно, что в наше время при школах не держат специальных медицинских работников, занимающихся этой проблемой, так что придется вам справляться самостоятельно. Учительница Чарли сообщила мне, что педикулез у ребенка уже несколько недель.
— Но я ведь только-только израсходовала на нас целый флакон этого дерь… лекарства от педикулеза.
— Очевидно, безрезультатно. Учительница уведомляла вас записками, посчитав этот способ более удобным для вас, нежели разговор в присутствии других родителей.
— Я их не получала. Записок не получала.
— Она так и поняла. Вынуждена напомнить вам, миссис Хатт, что родителям вменяется в обязанность еженедельно проверять классную папку своего ребенка, где учитель по мере необходимости оставляет уведомления о процессе учебы и о проблемах, если таковые имеются. У Чарли, как я поняла со слов его учительницы, полная папка не просмотренных вами классных работ. Там же, разумеется, оказались и ее непрочитанные записки.
— О-о-о… Простите, мисс Фитцджеральд. Видите ли, я всегда считала, что еще не сделанная домашняя работа важнее уже сделанной классной, — неожиданно для самой себя выдаю я с нажимом. Мисс Фи безмолвствует. — Что ж… — Боже, как же голова чешется. — По крайней мере, он жив и здоров… относительно. Сейчас же пойду в аптеку за шампунем от вшей.
— Будьте любезны, миссис Хатт. Не забудьте и об остальных членах семьи. Всего хорошего.
Голова зудит невыносимо, но я тешусь надеждой, что это всего лишь психопатическая реакция. Черт. Кошмарная мать. Бессердечная мать.
Звонок Тамсин врывается в мой внутренний монолог, когда я почти принимаю решение пожертвовать приемом ради здоровья детей.
— Тамсин, я вшивая мать. Буквально. Ха, ха. Классная шутка, хотя в данный момент мне должно быть не до шуток. Тамсин, у моих мальчишек вши.
— О, ради всего святого, Клара. У всех детей бывают вши. Причем постоянно, сколько их ни выводи, уж поверь учителю. Ты не виновата. И никто не виноват.
— Но у них они уже несколько недель. Он ведь жаловался, что голова чешется. Я вылила на него полбутылки какой-то гадости и успокоилась.
— Ну теперь ты в курсе. Масло чайного дерева — убойная штука. Собственно, я звоню по поводу вечеринки…
— Пошли! Заскочишь ко мне, поможешь собраться. Отвлечешься… Тебе ведь нужно отвлечься, Тэм?
— Хочешь спросить, не вою ли я целыми днями в подушку? Чего нет, того нет. Но от вечеринки не откажусь.
— Как настроение? Счастлива, что приняла решение окончательно и бесповоротно?
— Да. Кажется. Страшно, правда. И как-то… нереально. Вроде я та же, а во мне уже ребенок растет.
— Ага, звучит как фраза из «Чужого».
— Эмбрионы — те же паразиты, Клара.
— Только без лекций по биологии, Тэм. Они не паразиты, а хорошенькие крохотные детеныши. На работе уже знают?
— Пока нет. Сначала мне нужно решить, как быть с деньгами и прочим. Надеюсь, хоть четверть ставки дадут. — Тамсин вздыхает. — Ладно, это дело будущего. Спасибо за приглашение, принимаю. Твоему Сэму Данфи, между прочим, все газеты дифирамбы поют. Шикарный парень, судя по всему.
— На вкус и цвет, — отзываюсь я сердито и тяну на манер вдовствующей герцогини: — По мне, так пренеприятнейшая личность. В толк не возьму, почему ему вздумалось приглашать меня на прием для избранных.
— Ого? — удивленно вскрикивает Тамсин. — Выходит, антипатия далеко не взаимная.
— Не знаю, Тэм.
— Увидимся! — хохочет Тамсин. — По крайней мере, бумажные платки не понадобятся, и без них грудь на нос лезет.
19
— А ты похудела, — с укором объявляет Тамсин еще в дверях. — Почему не сказала?
— Самую малость, и говорить не о чем. Телеграммой тебя извещать прикажешь?
— Все равно заметно, — обиженно говорит Тэм. — Особенно на лице.
— Через неделю свое наберу, не переживай. К тому же я все равно кажусь беременной. И срок побольше, чем у тебя.
— Это точно. — Тэм, повеселев, шагает через порог. — Ладно, что надеваем?
— Представь, я купила… кое-что. Господи, в дверь звонят. Наверное, Фло; она у меня второй день в няньках. Общество завсегдатаев ресторанов Ноттинг-Хилла в трауре.
И впрямь Фло. Сегодня сестрица облачена в нечто пурпурно-интимное (с виду ночная рубашка, но мы же благопристойные люди), отделанное кружевами цвета апельсина, в башмаки из телячьей кожи на
