вся технология полетела к чертям. Безопасней «липпиша» и надежней в управлении был, пожалуй, только «куб», — но все же машине отчаянно не хватало стильности. В душе у Дика назревал протест — казалось, ему предлагают покататься на старой кляче.
— А что, посмешней ничего не нашлось? — поинтересовался он.
Но отец даже бровью не повел и вместо ответа приказал Блашфилду запускать свой отряд в машину.
— Чего мы, собственно, боимся? — не успокаивался Дик. — Дядю Джорджа? Послушай, папа, если тебе все равно…
Владетель наконец повернулся к сыну:
— Что ты говоришь?
— Папа, я уже не ребенок, — выпалил Дик.
— Ричард, — неторопливо начал отец. — До сих пор ты вел жизнь, лишенную серьезных тревог и забот. Согласен, ты уже не ребенок. Но для того чтобы стать мужчиной, мало одной дуэли. Понимаешь, что я хочу сказать?
— По-моему, да, — отозвался Дик.
— А по-моему, нет. Очень скоро тебе придется самому заботиться о себе. И самому отвечать за свои ошибки. Возможно, стоило чуть раньше предоставить тебе такую свободу. Но пока что будешь делать так, как я скажу. А вот и мать. Иди попрощайся с ней.
Дик поднял взгляд — мать только-только появилась из крытого прохода. Вот нежный запах ее духов. Вот ее поцелуй — как всегда, прохладный и ненавязчивый.
— До свиданья, сынок.
Вслед за мамой с горящими глазами примчался Адам. За ним — запыхавшиеся Феликс и Констанция. Адам притащил с собой какой-то шелковый сверток и тут же сунул его в руки брату.
— Это подарок, — пояснил он. — Памятный альбом… Паджетт помог нам подобрать цитаты, а Литтс переплел. Мы страшно боялись, что не поспеем к сроку.
— А я подсказала, как все оформить, — вмешалась Констанция. — Дик, ужасно хочется, чтобы тебе понравился и переплет, и все остальное. Пришлешь мне оттуда несколько эмалей для коллекции? — Сестренка вся раскраснелась. Казалось, вот-вот — и она опять разразится своими нелепыми потоками слез.
Владетель подтолкнул сына к трапу. Мотор «липпиша» уже разогрелся и теперь пыхтел вхолостую. Вокруг машины клубился густой пар.
— Я знаю, каково тебе сейчас, — шепнул Владетель на ухо Дику. — Знаю гораздо лучше, чем ты думаешь. Когда прибудешь в Орлан, — тут он сунул в руки сыну тонкий конвертик, — отдай это человеку по имени Леон Руэлл. Ты хорошо запомнил?
— Руэлл, — повторил Дик.
— Вот именно. Он тебе все лучше меня объяснит.
К крайнему удивлению и смущению Дика, на лице отца вдруг проявились тщательно скрывавшиеся прежде эмоции. Они обменялись рукопожатиями, и Владетель снова подтолкнул сына к трапу. Пригнувшись, Дик вошел в кабину. Паджетт оставил ему место у самой дверцы, а сзади расселись Блашфилд и его команда. Пилот, флегматичный молодой срак по имени Отто, обернулся со своего высокого сиденья в ожидании приказа.
Трап убрали Глядя в открытую дверцу, Дик видел отца. Тот стоял неподвижно и прямо — только одежда трепыхалась в воздушной струе. Вокруг Владетеля застыло в ожидании все семейство. А вот и мисс Молли с малышом Эдуардом на руках. Как всегда, опоздала, черт бы ее побрал. Дику так хотелось попрощаться с Эдди… Невесть откуда взялся и преподобный Хампер. И доктор Скоп. И конюх Сим…
В свете восходящего солнца, озарявшего их лица, все они вдруг показались Дику полными незнакомцами. А еще их словно отделяла стена из цветного стекла — и Дик зачем-то оказался по другую ее сторону.
Отто вопросительно смотрел на хозяина. Наконец Дик махнул пилоту рукой. Отто повернулся к панели управления — и дверца медленно закрылась. Тяжелое дыхание реактивного двигателя все нарастало, А вот к нему добавились вой и грохот пропеллеров. Неторопливо и ровно машина стала подниматься.
Теперь, глядя в окно кабины, Дик видел, как удаляется от него земля. Фигурки на аэродроме делались все меньше и меньше. Головы их поднимались, словно по команде. Все прикрывали глаза ладонями. Наконец взлетное поле скользнуло в сторону. Открывшаяся глазу лужайка так и светилась яркой, сочной зеленью — словно роскошный ковер. Теперь Дик каким-то волшебным и как бы запретным зрением увидел сразу все знакомые уголки. Вот узкий газон меж домом и верховой тропкой — там, где купальня для птиц и старые солнечные часы. Сколько же дней и вечеров эта купальня и часы составляли всю его вселенную! Дик видел внизу каждую до боли знакомую рытвину и канавку. Словно заглядывая в собственное прошлое, он все смотрел и смотрел, смущенно и зачарованно.
Вот уже уплывают прочь крыши и шпили самого дома, быстро высыхая и посверкивая синевой под первыми лучами солнца. Дик видел и птичьи гнезда у водосточных желобов, и разверстые в небо черные глотки печных труб, и пустые головы башен. Дом все уходил и уходил вниз, а земля вокруг него словно росла в небо. На несколько мгновений весь Бакхилл открылся Дику как на ладони. И дом, и конюшни, и корты, и лощина — все-все разом предстало в уменьшенном размере. Потом поместье стало похоже на рельефную карту — макет того края, куда Дик всегда отправлялся в своих мечтаниях. Люди на аэродроме давно превратились в крошечные цветные пятнышки — и Дик уже не мог разобрать, кто где. А вот цветные пятнышки погасли. Пропал и дом. Не осталось ничего, кроме лесистого холма, разукрашенного лиловыми тенями. Да и тот все удалялся и удалялся.
Глава 7
Было уже почти шесть, когда под ними развернулось плато Аллегени к югу от древнего города Питтсбурга. Не желая попадаться на глаза обитателям больших поместий, что кучковались ближе к северу, Дик решил облететь город стороной. Правда, оказавшись над равниной, они взяли чуть южнее, чем следовало, но Дик не стал ничего менять. Без аппетита проглотив все, что приготовил на подносе Паджетт, он все еще чувствовал только мутную пустоту и какое-то оцепенение. Единственной вспышки гнева хватило с лихвой. Перед глазами по-прежнему стояла падающее тело Кесселя — образ этот мучил Дика почище любой зубной боли.
Дальше за Миссисипи простирались дикие прерии — тысячи и тысячи квадратных километров травы, что колыхалась под ветром, будто волны безбрежного желтовато-зеленого моря. Картина и завораживала, и раздражала. Дик чувствовал, как огромный мир подавляет его своими немыслимыми просторами. С такой высоты гигантская равнина выглядела заметно вогнутой — столь яркой и близкой, что казалось, ее можно потрогать рукой. Но в то же время Дик понимал, что, к примеру, те еле заметные черные точечки на самом деле — люди или животные…
— Бизоны, — с интересом заметил Паджетт, вглядываясь в бинокль. — Приличное стадо. А вот охотники… команчи, наверное.
Потом Паджетт передал бинокль хозяину. Вглядываясь в увеличенную картинку, Дик увидел пыльные бурые спины мчащегося вперед стада, что летело подобно живой лавине. Из густой травы то и дело взлетали целые стаи встревоженных птиц. Иногда, мотая головой, с дороги бешено уносился олень или антилопа. За стадом гнались охотники. Круглые черные головы склонялись над гривами коней. Дик разглядел два-три ружья. Все остальные были вооружены луками. Подпрыгивающие в седлах фигурки казались игрушечными, нереальными в полном безмолвии. Дик вдруг представил себе, как и он скачет вместе с охотниками — ноздри забиты горячей пылью, а во всем теле отдается стук копыт… И вдруг крошечные фигурки исчезли, словно перешли в другую реальность.
Солнце всходило мучительно медленно, казалось, утро продлится целую вечность. Мышцы Дика, непривычные к столь долгому сидению на одном месте, начали затекать. А рядом, с разгоревшимися от интереса глазами, спокойно сидел Паджетт. Слуга был достаточно хорошо вышколен, чтобы молчать, пока к
