надгробиями, ямами для могил, кучами земли и отбросами. Это было единственное большое открытое место в Эксетере. Разъездные торговцы продавали тут свои товары, подмастерья играли в мяч, а дети использовали его в качестве игровой площадки. Однако, несмотря на то, что на территории, примыкающей к собору, часто случались драки и хулиганские побоища, Джон не мог припомнить, чтобы она когда-либо становилась местом изнасилования.
— Что будем делать дальше, шериф? — спросил констебль.
— Проклятый малый залег на дно, убрался обратно в свою дыру, из которой выполз. На рассвете обыщите гостиницы и постоялые дворы, смотрите, нет ли у кого крови на одежде или чего-нибудь другого подозрительного. Держите стражу на воротах и обыскивайте любого мужчину, покидающего город.
И снова Джон придержал возражения, готовые сорваться с его языка, едва он услышал эти бесполезные и пустые приказы.
— Пока еще, — заметил он, — мы не знаем, испачкался ли нападающий в крови. Пока что я жду, когда сестра Мадж окончит осмотр.
Риффорд и Хью подошли к ним, и последующие несколько минут были посвящены яростным угрозам, упрекам и беспокойству Риффорда о здоровье своей дочери, физическом и умственном, не отрицалась также почти немыслимая возможность того, что она окажется беременной.
Их прервала сестра Мадж, снова появившаяся в дверях. Коронер подошел к ней, Ричард де Ревелль последовал за ним. Джон не смог придумать причины, по которой тому следовало бы держаться в стороне, ведь он, по сути, был главным лицом, следящим за соблюдением законности в Девоне.
— Она стала вести себя спокойнее, бедняжка, — начала монахиня своим глубоким мужским басом. — Кристина- сильная и чувствительная натура, но ей понадобится много времени, чтобы забыть это происшествие. Хотя, боюсь, она от него так полностью и не оправится.
Генри Риффорд подошел и встал рядом с ними, оставив констебля и Хью де Релагу маячить на заднем плане.
— Какие у нее повреждения? — прямо спросил Джон.
— Вам лучше бы взглянуть на некоторые из них самому, коронер, — на те, что на шее, руках и лице. Мне кажется, ее схватили и удерживали, а не просто избили. Но я также боюсь, что ее грубо лишили девственности.
Отец Кристины застонал и протиснулся мимо троих мужчин к кровати, где лежала его дочь.
Бледное как у мертвеца лицо сестры Мадж снова обернулось к Джону.
— Ее юбка вся в грязи и разорвана от подола до пояса, так же как верх корсажа. Но на ее сорочке я нашла вот это. — Она отвела руку из-за спины и показала коронеру скатанную нижнюю одежду девушки. Одежда была из хорошего льна, тонкого и мягкого, — единственное нижнее белье, которое благородные дамы носили под юбками, оно было заметно только в вырезе платья и доходило до лодыжек; Сорочка была лишь слегка испачкана коричневой грязью и несколькими пятнышками крови, причем более сильный мазок наблюдался в нижней части.
— Вы сказали, что вам нужны доказательства, — сурово произнесла монахиня, — так что вот вам они. Кровь попала из маточного прохода. Ее силой взяли сзади.
Джон взял сорочку и снова свернул ее, чтобы скрыть пятна от отца.
— Вы сказали, что я должен осмотреть другие повреждения?
Монахиня-бенедиктинка кивнула и вернулась в комнату.
— Вы можете поговорить с ней сейчас, наша девочка пришла в себя.
Они подошли к ее ложу, и тетушка Бернис, все еще всхлипывая, отодвинулась назад, чтобы освободить место для Джона.
Он увидел несколько царапин на щеках девушки и синяки на шее. Монахиня закатала широкие рукава Кристины и показала ему полдюжины красно-синих пятен, размером с монету, на предплечьях девушки.
— Ты знаешь меня, Кристина? — негромко спросил Джон.
Лицо у нее осунулось и приобрело пепельно-серый оттенок, но дочь Генри кивнула.
— Сэр Джон, я видела вас в городе. И я встречала вашу супругу в соборе и у Святого Олафа.
— Она прибудет с минуты на минуту, чтобы составить тебе компанию на некоторое время. Мы должны выяснить, что произошло, чтобы привлечь напавшего на тебя человека к суду.
— Ты видела, кто это был, Кристина? — спросил Ричард. Она хорошо знала шерифа: он был частым гостем в доме Риффордов, ведь ее отец принадлежал к числу его друзей.
— Нет, он подошел сзади, сэр. И все время оставался сзади — я ничего не видела.
— Расскажи нам, что произошло, с самого начала, — обратился к ней Джон.
Молодая женщина, чьи щеки сейчас уже окрасились легким румянцем, поднесла руку к глазам, чтобы вытереть слезы.
— Я забрала свой браслет у мастера Годфри, в доме рядом с вашим. Потом, раз уж я оказалась так близко, то решила зайти в собор, чтобы помолиться в усыпальнице Святой-Мэри, ведь так звали мою дорогую мамочку.
Даже в таком состоянии она не говорила всей правды, не упомянула о причине, неожиданного прилива набожности, но сестра Мадж одобрительно закудахтала при виде такого благочестия девушки.
— Я вошла в собор и помолилась — там находилось несколько прихожан и священников, но, если не считать свечей у алтаря, было уже темно. Потом я пошла домой.
Джон был озадачен.
— Но как ты оказалась с северной стороны собора? Это же какое расстояние тебе надо было пройти от дверей собора?
Кристина поморщилась от боли в покрытой синяками шее.
— Я воспользовалась маленькой дверью в основании Северной башни. Я хорошо ее знаю, поскольку часто бываю в соборе. Я предпочитаю его маленьким часовням города,
Джон взглянул на шерифа, на лице которого промелькнула тень неудовольствия. У обоих была веская причина знать о существовании этой двери в башне, потому что всего несколько недель назад Джон ущемил самолюбие своего шурина, поймав убийцу, который проник сквозь эту дверь в святилище.
— Снаружи лежали большие кучи новых камней, которые я не заметила раньше. Я пробиралась между нами, как вдруг меня схватили сзади. Кто-то прыгнул мне на спину и повалил меня на землю.
Впервые за все время слезы хлынули ручьем, и Джон пожалел, что Матильды нет рядом.
— Он схватил меня за горло, обвив руками шею со стороны спины. Мое лицо оказалось в грязи, я не могла кричать из страха и боясь, что меня задушат. И было темно — так темно! — Кристина всхлипнула, эти воспоминания навертка будут преследовать ее до конца дней.
— Вам нужно так допрашивать ее именно сейчас? — строго спросила монахиня.
— Последний вопрос, Кристина, он имеет очень большое значение. Ты не слышала и не видела ничего, что могло бы навести на мысль о том, кем был нападавший?
Она жалобно ответила:
— Ни слова, ни звука — только тяжелое дыхание. Но он был таким сильным! Он разорвал на мне одежду, задрал на мне юбку и раздвинул ноги. Потом… боль…
Она разразилась плачем, и сестра Мадж подтолкнула шерифа и коронера к двери своими мускулистыми руками.
— Вон! — повелительно произнесла она.
Когда дверь в спальню закрылась, она обернулась к обоим законникам.
— У нее много синяков на груди, похоже, ее грубо лапали, и еще на бедрах, когда ей с силой раздвинули ноги. И вообще, у нее синяки везде, где только можно представить, по всему телу, но, слава Богу, никаких разрывов.
— Кровь? — спросил бесчувственным тоном шериф.
— Она потеряла девственность, разумеется, — мрачно бросила монахиня. — Все, больше сегодня вечером вы от нее ничего не узнаете.
Джон подошел к старшинам и сообщил им отредактированную версию того, что ему удалось узнать. Закончив, он с радостью увидел, что входная дверь открылась и привратник впустил Матильду. Введенная в некоторое заблуждение полученным ею туманным сообщением, она быстро схватила самую суть и поняла важность своей роли, и это при том, что в деле оказались замешанными старшины и шериф, пусть даже
