жалости. Так что я не удивлена.
Он поцеловал ее, а потом принялся поторапливать своих помощников. Они споро шагали по узким улицам, в беспорядке застроенным деревянными и каменными, домами, а потом пересекли дорогу, ведущую к Западным воротам и подошли к лавке аптекаря.
В аптеке мужчина с огромным гнойным нарывом на лице, закрывавшим весь глаз, и с неимоверно раздувшейся щекой, покупал баночку целебной мази.
— Пусть пройдет еще день, и я вскрою вам нарыв, — распорядился аптекарь, когда мужчина, постанывая от боли, едва ли не вслепую медленно направился к двери. После того как она захлопнулась за ним, Николас извлек поднос, на котором стояли деревянная тарелка с едой, фляга с вином и серебряный кубок из дома Фитцосберна, и поставил его на прилавок. Затем он скрылся в кладовке в задней части дома и возвратился с двумя небольшими деревянными клетками, в одной из которых находилась коричневая крыса, а в другой — кошка, и тоже поставил их на прилавок.
Джон, который пришел сюда только ради того, чтобы обвинить аптекаря в непредумышленном убийстве, на мгновение опешил.
— Что это такое? — воскликнул он.
Николас тряпочкой вытер слюну в уголке своего перекошенного рта.
— Мой анализ на яд, как выи просили, коронер. Я не обнаружил никаких следов. Взгляните сюда. — Он просунул палец между ошкуренными ивовыми прутьями клетки, в которой находилась кошка. Костлявая полосатая кошечка с испугом уставилась на него. — Я дал ей большой кусок птицы, а потом влил больше рюмки вина. — Он легонько толкнул меньшую клетку, где сидела крыса, безмятежно разглаживая лапками свои усы. — То же самое и здесь, вот только влить вино в ее маленькое горло оказалось неизмеримо труднее.
Гвин посмотрел на двух животных.
— Вы хотите сказать, что с ними ничего не случилось?
— Ничего, и похоже, им даже понравилось угощение.
Сообразительный Томас решил подвергнуть сомнению результаты опытов.
— Как давно они съели пищу, и откуда нам знать, что эти твари так же подвержены действию ядов, как и люди?
Аптекарь поставил клетки на пол позади прилавка.
— Я дал им еду и вино примерно через час после вашего визита сегодня утром, так что это произошло как минимум шесть часов назад. То есть времени, чтобы яд подействовал на столь маленьких животных, прошло более чем достаточно. Что же касается действия на людей, то существует только один способ проверить это. — Он схватил кубок с подноса и, прежде чем они смогли остановить его, осушил вино, которое до половины наполняло серебряный кубок. — Вот так! Если я потеряю сознание и умру, тогда вы будете знать, что я ошибался. — Троица на мгновение замерла. Затем Томас перекрестился и принялся внимательно наблюдать за Николасом, словно стараясь заметить первые признаки того, что тот вот-вот впадет в кому и начнет дергаться.
— Итак, что же случилось с Годфри Фитцосберном? — голосом, напоминающим скрип заржавленных петель, поинтересовался коронер.
Николас пожал плечами.
— Или он получил яд откуда-то еще, может быть с другой испортившейся пищей, или постигшее его несчастье свершилось по воле Господа нашего — апоплексический удар либо еще какая-нибудь естественная болезнь. Такое бывает.
Именно это говорил и брат Саульф, вспомнилось Джону, хотя в тот момент он счел это невероятным.
— Фитцосберн вскоре нам сам обо всем расскажет, похоже, он приходит в себя, — хмуро произнес он. — А теперь, Николас из Бристоля, у меня к вам есть еще одно серьезное дело.
— Разумеется, он наотрез все отрицал, как и следовало ожидать.
Джон посвящал Матильду в события дня, пока они готовились к банкету в замке Эксетер. Его супруга в очередной раз полдня провела в обществе похожей на хорька Люсиль и теперь была обряжена в новое платье из желтого шелка, в круглом вырезе которого виднелась белая батистовая сорочка. Огромные рукава, узкие под мышками и расходящиеся колоколами у кистей, были снабжены плетеными косичками, свисавшими почти до земли. Нынешним вечером Матильду украшала простая льняная мантилья, обрамлявшая снизу ее лицо. Сверху же на голове у нее красовалась густая вуаль, укрепленная на лбу барбетом- льняной лентой, которую ввела в моду старая королева, Элеонора Аквитанская.
— Ты арестовал его? — поинтересовалась она, разрываясь между желанием узнать подробности последнего городского скандала и необходимостью привести себя в порядок для великого события в Рогмонте.
— Утром я поговорю об этом с твоим братом. Он намеревается любой ценой выбить признание из Эдгара, но, может статься, что это учитель ученика нуждается в небольшом убеждении.
— Есть ли другие доказательства, помимо утверждения той старой карги о том, что он мог попытаться избавить Адель от ребенка?
Джон неохотно напяливал на себя тунику из красной камвольной ткани, которая два года назад была ему впору, но сейчас подозрительно жала в талии.
— После того как я высказал ему свое обвинение, я приказал Гвину из Полруана и своему секретарю обыскать лавку. Это была дьявольски трудная задача, если учесть, что в любой аптеке масса всяких бутылочек, баночек, шкафчиков, пробирок и вообще штучек непонятного назначения.
— Они нашли что-нибудь?
— В одном из маленьких выдвижных ящичков лежала связка сухих палочек из коры вяза. Таких же самых, какие, по словам сестры Мадж, применяются для открытия шейки матки.
— А что сказал на это аптекарь?
— Он отнесся к нашей находке вполне равнодушно. Заявил, что в каждой аптеке имеются такие штуки, дескать, они используются для лечения тяжелых запоров. Он говорит, что их засовывают в анус, чтобы открыть проход закупоренной кишки.
На лице Матильды отразилось легкое отвращение.
— Никогда не слыхала о таком. Тебе лучше проверить у какого-нибудь другого лекаря, не обманывает ли он тебя.
Джон уже подумал об этом, но все равно смиренно поблагодарил ее за хороший совет. Она была в прекрасном настроении, располагая и приглашением на банкет, и массой новостей, о которых можно будет вволю посплетничать со своими длинноязыкими товарками у церкви Святого Олафа.
Празднество в Шайр-холле в Рогмонте шло по плану, и шериф Ричард с облегчением отметил, что его длительные приготовления позволили пройти столь торжественному событию без сучка и задоринки. Еды было много и отличного качества, вина в изобилии, а общая атмосфера была вполне сердечной и дружеской. После того как блюда унесли, появились музыканты и актеры, и веселье продолжалось заполночь.
Гости переходили со скамьи на скамью и от одного стола к другому, так что Джону снова выпала возможность перемолвиться словом с Хьюбертом Уолтером, хотя и на короткое время. Шериф оказался занят разговором с епископом Маршаллом, поэтому Хьюберт мог говорить еде Вулфом откровенно.
— Эта твоя проблема с де Ревеллем вовсе не является уникальной. Многие коронеры и шерифы находятся на ножах друг с другом по тем же самым причинам, — признался он. — Все, что я могу тебе предложить, это соблюдать чрезвычайную осторожность и предоставить ему достаточно дел, чтобы он мог потешить сваю гордыню.
Джон кивнул, наклоняясь к юстициарию, который сидел во главе стола.
— Я приложу все силы, но это может оказаться непросто, поскольку шериф всегда выбирает самый легкий путь раскрыть преступление. Как раз сейчас у нас в Эксетере сложилось именно такое положение. — Джон вкратце описал изнасилование, смерть от аборта и попытку отравления, которые де Ревелль пытался разрешить упрощенным делопроизводством и добиваясь признания под пыткой. — Эти дела следует
