матери, сколько ее необычная улыбка, нежная и печальная одновременно. Его мама никогда так не улыбалась. Мальчик поднял глаза на бабушку, которая тоже молча смотрела на фотографию.
— Это моя мама?
— Нет, — серьезно возразила бабушка. — Это моя мама.
Она с некоторым нажимом произнесла слово «моя» и добавила, указав на младенца:
— А это — я.
Дилан всматривался в круглое щекастенькое лицо ребенка и не мог поверить, что эта девочка в кружевном чепчике и ползунках — его бабушка. А этот незнакомый мальчик…
— Это мой брат Герман, — произнесла бабушка, угадав его мысли.
— Помню, мама часто плакала, глядя на эту фотографию, — задумчиво проговорила бабушка. — Она рассказывала, что сердилась на Германа, когда они собрались фотографироваться. Он все время шалил, никак не хотел стоять как следует… А потом мама очень переживала, что ругала его тогда. Ведь этот снимок был сделан за две недели до отъезда.
— А куда вы уезжали? — спросил Дилан.
— Не мы, а он. Он уехал в Германию с нашим отцом.
— А сейчас они где?
— Не знаю. Сначала приходили письма от маминых родителей, что все у них хорошо, — бабушка указала на пачку конвертов. — Но вскоре они умерли.
Несмотря на установившуюся традицию, в тот раз бабушка и внук говорили только по-английски. Бабушка, как могла, объяснила Дилану, что Петер Груббер силой увез сына в Германию, невзирая на просьбы бывшей жены не разлучать ее с ребенком. Родившаяся в Америка дочь ничуть не интересовала Петера. Немецкие родственники, как и сам Петер Груббер, обвиняли его жену в том, что она настояла на отъезде в Америку, и отказали ей в какой-либо помощи. Общаться с сыном женщина не могла и с нетерпением ждала писем от своих родителей, которые могли сообщить хотя бы, что Герман жив. Но после смерти родителей и эта ниточка оборвалась.
Теперь взрослый Дилан был уверен, что непоседливый мальчик и есть тот самый двоюродный дедушка, которого он видел лишь раз в своей жизни. Вернее, был. Что побудило его разыскать своего американского внучатого племянника и перевести на его имя немалые деньги? Дилан не думал, что бабушкин брат действительно был так уж одинок.
Должно быть, дедушка Герман, живя в благополучной Германии, жалел об оставшихся в Америке матери и младшей сестренке. Может быть, он думал о них все эти годы и, лишь только позволили обстоятельства, примчался в Америку, чтобы разыскать свою младшую сестру. Узнав же, что Элизабет уже нет в живых, Герман Груббер попытался сделать что-нибудь для ее дочери Хельги, своей родной племянницы.
Как же трудно ему было их разыскать через столько лет, не зная, что Элизабет вышла замуж и вскоре овдовела. Должно быть, Герман Груббер посвятил их поискам немало сил и средств, даже приобрел ради этого жилье в Америке.
А его племянница, неглупая образованная женщина, не сумела или не захотела этого понять и так холодно обошлась со своим родственником, фактически указав ему на дверь.
Повзрослев, Дилан начал постепенно отдаляться от родителей, а создав самостоятельный бизнес, и вовсе практически перестал с ними общаться. Нет, он, конечно, присылал им подарки к Рождеству и на День благодарения. Зная, что родители располагают весьма скромными средствами, Дилан не лишал их и определенной материальной поддержки. Но вот к частому общению с отцом и тем более с матерью он отнюдь не стремился.
Да и сами родители не предпринимали никаких шагов, чтобы сломать выросшую между ними и их сыном стену. И хотя они вовсе не возражали против пополнения своих банковских счетов солидными суммами, приглашения пожить в родном доме приходили в Европу из Кливленда весьма и весьма редко. Дилан родителей за это не упрекал. Ему лишь было горько сознавать, что дом, в котором прошло его детство и часть юности, не вызывает в нем тех теплых воспоминаний, которыми иногда делились с ним его друзья.
Психопатка мать, носившаяся с нелепой сказкой о злодее Германе и превратившаяся с годами в холодную бездушную куклу, всю сознательную жизнь пребывала в убеждении, что именно ее родной дядя виноват в ее безрадостном детстве и юности. А отцу и вовсе ни до чего не было дела, кроме собственного спокойствия и репутации исправного администратора. На редкость гармоничная пара! — невесело усмехался про себя Дилан. Он твердо решил, что если у него когда-нибудь будут дети, родительский дом станет для них самым желанным местом на земле. Во всяком случае, он, Дилан Вудвордс, сделает для этого все от него зависящее.
14
В назначенное время Хелен подъезжала к отелю, чтобы отвезти залог их с Кевином безбедного будущего в свою скромную квартиру. К ее удивлению, Вудвордс уже поджидал Хелен в просторном холле отеля, держа в руках небольшую дорожную сумку. Он коротко, без улыбки, кивнул девушке и уселся на заднее сиденье «крайслера».
Хелен немного покоробило такое неожиданно прохладное отношение, но в глубине души она была даже рада, что теперь ей нет необходимости поддерживать приятную беседу. Хочет быть букой, его дело. А ее, Хелен, святая обязанность внимательно смотреть на дорогу. Хотя в данный момент в этом не было особой необходимости. В этот час дорога в центр была почти пуста. Тем не менее Хелен вглядывалась в зеркало заднего вида с преувеличенно озабоченным выражением. При этом она исподтишка изучала своего пассажира. Мистер Вудвордс сидел молча, слегка насупившись, изредка рассеянно глядя в окно.
Хелен догадывалась о причинах мрачного настроения «медиамагната». Тому и впрямь не очень-то приятно было чувствовать себя лгуном, собиравшимся превратить уютное жилище девушки в нечто, больше всего напоминающее ковбойский салун после перестрелки. И это в ответ на ее искреннее предложение помочь ему в затруднительной ситуации!
Чисто по-человечески Хелен была ему симпатична, и Дилану не хотелось думать, какой она может стать через неделю их проживания на совместной территории. Дилан почти не сомневался, что Хелен не пройдет задуманного им испытания, так же как и несколько ее предшественников. И в то же время он почему-то был уверен, что если кто и сможет его пройти, то это будет эта молодая очаровательная журналистка.
Дилан и сам не мог понять, почему она произвела на него именно такое впечатление. Иначе зачем он меняет комфортабельные условия пятизвездочного отеля на сомнительное удовольствие пожить в обычной кливлендской квартире? Никакой насущной необходимости жить целый месяц в Америке у него не было.
При мысли о том, что он ведет себя нелогично, а главное, вынужден делать не то, что ему хочется, Дилан злился еще больше и бросал сердитые взгляды на затылок Хелен. Ведет себе машину и не подозревает, что он думает о ней почти непрерывно вот уже вторые сутки подряд. До Хелен еще ни одна женщина не удостаивалась такой чести.
Хелен действительно почти забыла о мистере Вудвордсе. Рассеянно ведя автомобиль, она вспоминала о чудесных выходных, которые они с Кевином провели в их загородном доме. Хелен нравилось думать, что это их общий дом. Теперь у них все будет общее, ведь именно с этого и должна начинаться счастливая семейная жизнь. Им нет необходимости начинать все с нуля. А что будет дальше… Вот только пройдет месяц этой вынужденной разлуки, и больше они никогда не расстанутся.
В субботнее утро Хелен и ее возлюбленный торопливо, но без лишней суеты, точно заговорщики, погрузили в багажник «крайслера» заботливо упакованные вещи и поехали к дому Дафны. Помогая Хелен перенести коробки в квартиру подруги, Кевин, едва поздоровавшись с Дафной, почти не разговаривал со своей бывшей коллегой. Отказавшись от приглашения Дафны выпить кофе, он коротко сказал Хелен, что подождет ее в машине, и поспешно вышел из квартиры.
Хелен было немного неловко перед подругой за его поведение, но она помнила, что еще во время
