создание философского коллежа в бельгийских провинциях.
Однако в 1828 г. произошла разительная перемена во взглядах де Поттера. Он вместе с другими либералами провозгласил лозунг союза со своими бывшими врагами — католиками. Теперь они вместе требовали от правительства установления конституционных свобод. В ряде писем, опубликованных в «Courrier des Pays-Bas» в ноябре 1828 г., де Поттер критиковал политику голландского правительства, за что был привлечен к суду, а затем 15 ноября 1828 г. заключен в тюрьму Пти-Карм. Ожидая суда, до Поттер не прекращал начатой борьбы и публиковал статьи с требованиями действительной свободы прессы, министерской ответственности, независимости судебной власти. В декабре 1828 г. суд приговорил Луи де Поттера к штрафу в 1000 флоринов и к 18 месяцам тюрьмы.
Находясь в тюрьме Пти-Карм, де Поттер продолжал агитацию в печати за союз католиков и либералов. Он был автором брошюры «Союз католиков и либералов в Нидерландах», которая перед революцией пользовалась необычайной популярностью среди бельгийцев.
Оппозиция либеральной партии требовала главным образом полной свободы печати. После опубликования указа 1814 г. относительно свободы печати и конституции 1815 г., уничтожавшей цензуру, появилось множество газет, смелый язык которых взволновал не только самих бельгийцев, но и многих дипломатов — от Каслри до Меттерниха.
В одном только Льеже[193], который служил убежищем многим французам, покинувшим Францию в период Реставрации, выходили десятки газет, смело критиковавших политику голландского правительства.
15 ноября 1829 г. узник Пти-Карм де Поттер опубликовал свое знаменитое «Письмо Демофила Ван Гоббельшроу о гарантиях свободы бельгийцев в период открытия сессии Генеральных штатов (1829– 1830 гг.)». За этим письмом последовал еще более пылкий протест против голландского господства — «Письмо Демофила» королю о новом проекте закона против прессы. Де Поттер доказывал здесь, что правительственная система противоречит основам конституционной монархии. В конце письма де Поттер, обращаясь к королю, заявлял: «…ваши придворные и министры, ваши льстецы и советники обманывают вас… система, которая усвоена правительством, губит его безвозвратно, и мы чувствуем грозу неизбежной катастрофы, избегнуть которую будет слишком поздно, когда роковой час пробьет»[194]. Луи де Поттер предлагал образовать особое общество для оказания помощи чиновникам, уволенным со службы за несогласие с правительственной системой.
За это он в начале 1830 г.[195] был приговорен судом к изгнанию из королевства на восемь лет.
Умеренные либералы — Сильвен Ван де Вейер, Лебо, Нотомб — были посредниками между обеими политическими партиями и призывали их забыть взаимные обиды, чтобы сообща добиваться удовлетворения своих требований. Таким образом, общая вражда к голландскому правительству привела к тому, что обе оппозиционные партии, несмотря на все разногласия, объединились для совместной борьбы с ним. «В один прекрасный день, — пишет Карло Джемелли, — католические журналы выступили в защиту либерализма, а либеральные газеты стали отстаивать католические интересы, и правительство Вильгельма I потеряло голову от этой неожиданной перемены ролей»[196].
Располагая теперь крупной силой, оппозиция быстро распространяла свои идеи среди городского и сельского населения южных провинций. Было огранизовано широкое петиционное движение, в газетах велась энергичная пропаганда, с парламентской трибуны раздавались пламенные речи. О значении бельгийской печати в подготовке революции писал К.Маркс в статье «Дебаты о свободе печати»: «Мы знаем, что бельгийская революция
Петиционное движение в бельгийских провинциях приобрело настолько широкий размах, что стало внушать серьезное беспокойство королю и правительству. Вопрос о петициях неоднократно обсуждался в нижней палате Генеральных штатов в течение всего 1829 г. Так, на заседании 16 марта было оглашено большое число петиций: большинство их выдвигало требования свободы печати и образования, независимости судебной власти, независимости судопроизводства, отмены налога на помол, ответственности министров, свободного пользования французским языком, отмены наказаний, введенных постановлением от 20 апреля 1815 г.[198] Вопросу о петициях и жалобах бельгийцев различных провинций был посвящен специальный доклад министра внутренних дел Ван Гоббельшроу, опубликованный полностью в «Gasette des Pays-Bas»[199]. Министр писал в своем докладе в основном о петициях, требовавших свободы обучения, причем отмечал, что среди огромного числа подписей под этими петициями — фамилии «весьма уважаемых в королевстве людей». В ряде донесений царского посла Гурьева, адресованных Нессельроде, также уделялось большое внимание петициям. В донесении из Брюсселя от 4(16) февраля 1829 г. Гурьев сообщал о том, что за последнее время петиции в адрес Генеральных штатов поступают буквально из всех южных провинций. В петициях население требует независимости судопроизводства, уничтожения налога на помол, свободы прессы и образования. В этом же письме Гурьев отмечал, что требование отмены налога на помол становится настолько всеобщим и повсеместным, что «правительство попытается отменить этот налог».
В 1829 г. петиции были покрыты 360 тыс. подписей, и движение охватило всю страну, все классы и слои общества: рабочих, ремесленников и сельское население, дворянство и буржуазию, промышленные и торговые круги. Рядом с петиционным движением шла страстная агитация в печати. Ван де Вейер, Нотомб, Дюкпесьо, Жоттран и, особенно, де Поттер в «Courrier des Pays-Bas» и «Le Beige», Бартельс в гентской «Le Catholique», Лебо и Ш.Рожье в льежской «Le Politique» резко выступали против правительства. «Courrier des Pays-Bas» начала в 1829 г. печатать серию статистических материалов, где на основании точных цифр доказывалось, что все видные должности и звания в государстве захвачены голландцами. Голландское правительство, обеспокоенное влиянием, которое приобрела оппозиционная печать, содействовало созданию в Брюсселе специального органа — газеты «National», во главе которого был поставлен человек с запятнанной репутацией, родом итальянец, дважды осужденный во Франции за подлоги и побывавший в тулонской тюрьме, — Либри Баньано. Редактор «National» стал застрельщиком в борьбе против бельгийской оппозиции. Его изречение «Нужно надеть бельгийцам намордник, как собакам» облетело всю Бельгию. Кроме того, к концу 1829 г. стало известно, что Либри Баньано получил по трем королевским постановлениям 85 тыс. гульденов «для поддержания национальной индустрии». Чаша была полна, недоставало лишь капли, чтобы она перелилась через край.
К концу 1829 г. общественное недовольство зашло так далеко, что проявилось даже в парламенте, который 35 голосами против 32 отверг бюджет на следующий год. Правительству пришлось довольствоваться временным бюджетом. Все слои населения бельгийских провинций были недовольны голландским режимом. В письме к министру юстиции Ван Маанену один из голландских чиновников писал: «Если Ваше превосходительство спросит меня, в каком классе населения правительство еще насчитывает сторонников, я буду вынужден ответить, что ни в каком».
Иностранные дипломаты в Гааге и Брюсселе, зорко следившие за положением в стране, с каждым днем все больше убеждались в серьезности нараставшего конфликта между бельгийцами и правительственными кругами. В феврале 1830 г. временный поверенный в делах Дании писал: «Я убежден, что ход событий в этой стране приведет к анархии, чтобы не сказать — к революции»[200]. Его английские и французские коллеги разделяли эту тревогу и не видели иного средства выйти из положения, как установить ответственность министров, привести в порядок финансы и, таким путем, добиться приемлемого равновесия между Бельгией и Голландией.
К 1830 г. в бельгийских провинциях явно складывалась революционная ситуация. Налицо был кризис верхов и всей политики нидерландского правительства, которая вызывала сильнейшее недовольство всех классов и слоев бельгийского общества — буржуазии, духовенства, крестьянства, пролетариата. Вторым характерным признаком революционной ситуации, пишет В.И.Ленин, является обострение выше обычного нужды и бедствий угнетенных классов[201], не желающих в силу этого жить по-старому. И это имело место в Бельгии в 1829–1830 гг. Вся обстановка толкала массы к открытому
